Иллюзион - Олег Макушкин

— Похоже, ты много лет отдал изучению единоборств, — сказал я. — И наверное, занимался у лучших мастеров. Скажи, чего ты достиг в результате этого?

Шелест ответил не сразу. Он закончил упражнение и уселся на пол, положив меч рядом с собой.

— Я научился разделять разум и волю, — сказал он. — Научился управлять своими желаниями. Научился быть свободным от эмоций тогда, когда нужна решительность действий.

Он принял позу лотоса и, закрыв глаза, какое-то время молчал.

— А вообще все это ерунда, — сказал он. — Человек может быть полностью свободен внутри себя, только пройдя через самоотрицание. Только избавившись от собственного Я. Но тогда он уже не будет личностью. Иногда мне кажется, что я этого почти достиг. У меня почти не осталось ничего личного.

— Скажешь тоже! — усмехнулся я. — Поверь, осталось. Мне со стороны виднее. Но скажи, зачем ты затеял все это? Зачем ты борешься за то, чтобы освободить людей от Иллюзиона? Ты так не любишь виртуальную реальность?

— Дело не в том, что я люблю или не люблю. Просто я хочу дать другим людям такую же свободу, какой пользуюсь сам.

— Шелест — филантроп? — усмехнулся я. — Что-то непохоже, чтобы ты заботился о других людях.

— Забочусь? Вот уж нет. Я просто делаю то, что придает жизни смысл. В хождении по кругу смысла нет. В бесконечном самосовершенствовании смысла тоже нет, если ты не веришь в Бога и не ищешь нирваны. Был я там, кстати, — усмехнулся Шелест.

— В нирване?

— Вроде того. Я несколько лет провел в одном монастыре на Памире. И достиг околобуддического состояния, если можно так выразиться.

Его взгляд затуманился.

— И как там? — спросил я недоверчиво.

Шелест посмотрел на меня и чуть заметно улыбнулся.

— Тоскливо. Одиноко. Поболтать не с кем. Хоть иди в город и насильно делай из людей Будд, чтобы они составили тебе компанию. Бесконечность бездействия. Это не для меня.

Он ударил себя ладонью по колену, словно отрубая старые воспоминания.

— Так что я вижу смысл жизни конкретного человека и людей в целом в том, чтобы поднять все человечество на новую ступень развития. Ступенька сегодня, ступенька завтра, а в будущем, глядишь, найдутся мыслители поумнее нас с тобой, которые поймут, что к чему в этом странном мире. Такая вот позиция.

Я вздохнул, готовясь задать самый трудный вопрос.

— Почему ты отпустил Ершова? Зная, что он убьет себя?

— Я не делаю за людей их выбор, — покачал головой Шелест. — Каждый сам решает, что ему нужно. Вот ты, например: если бы очень захотел этого, то вернулся бы обратно в Иллюзион. Две-три недели обычной жизни, и иллюзорная реальность снова оплела бы тебя своими нитями. Но ты предпочел пойти ко мне.

Он дотронулся до моей руки, приглашая присесть рядом с ним.

— Закрой глаза.

Я повиновался. И спустя мгновение тьма расступилась. Я находился в стоящей посреди пылающего золотом и багрянцем осеннего леса деревянной беседке. Сквозь ажурную решетку были видны стволы деревьев в одеяниях из листьев, похожих на шелк, а землю устилал густой ковер опавшей листвы. Я почти физически чувствовал, как приятно гулять босиком по этому мягкому шуршащему покрывалу; ноги затекли от сидения на деревяшках, и я встал.

— Красиво здесь, правда? — спросил Шелест.

Он сидел рядом со мной.

— Да, — кивнул я. — Пройдусь немного.

Я вышел из беседки и понял, что вокруг падают листья. Они осыпались сверху мягким дождем, опускались на плечи и голову, ложились под ноги. И тихо шелестели.

— Падающие листья, — сказал Шелест. — Это самое красивое, что я когда-либо видел. Это смерть, несущая обещание новой жизни. Это грусть расставания и надежда на воскрешение. Это символ человеческой жизни. Мы надеемся на то, что нам никто не обещал, не подозревая, что в наших силах сделать мечту реальностью. Ведь пока листья падают, они свободны. Совершенно свободны.

Мы долго стояли там, в лесу, под падающими листьями. И хотя слов не было сказано, я понял, что именно было самым тяжелым для Шелеста. Он не верил. Не верил в Иллюзион и не верил в действительность; не верил, что генетическая революция принесет свободу человечеству; не верил в себя и не верил в других; не верил в то, что дело, за которое он боролся, способно победить, и не верил в саму необходимость верить. И каким же невероятно тяжелым должен был быть его путь, если на каждом шагу ему приходилось отыскивать в себе способность верить, убеждать себя в необходимости продолжать начатое дело! В этом смысле он был человеком — более чем кто-либо другой.

— Зачем это тебе, Шелест? Зачем ты все это затеял? — спросил я.

— Ты лучше спроси, почему я выбрал именно тебя.

Я промолчал.

— Ты знаешь? Догадываешься?

— Да, — кивнул я. — Ты бросил кости. Запустил генератор случайных чисел. И выпавший номер совпал с моим паспортом. Так?

— Почти. Я выбирал человека, которого было бы легче вытащить. И который носил бы твое имя. Дело в том, что одного моего друга звали Мирослав. Он погиб за наше дело. Как видишь, я не чужд сентиментальности.

— И все-таки, для чего ты меня вытащил?

— Мне нужен был человек, который бы верил в мои начинания еще меньше меня, — усмехнулся Шелест. — И который бы мог поверить в меня, оправдывая тем самым мою целеустремленность. Герой только тогда герой, когда рядом есть кто-то, кто считает его таковым. Скажи, ты помнишь нашу встречу с бандитами, которые перехватили курьера?

— Еще бы не помнить. Ты показал себя во всей красе, раскидав их как щенков. И эти гонки по ночным улицам, — я усмехнулся. — Это было здорово!

— А ведь на самом деле все было не так, как тебе представлялось, — покачал головой Шелест. — Все произошло гораздо проще и банальнее — я отобрал пистолет у ближайшего бандита и парой выстрелов охладил пыл остальных. Но тебе хотелось видеть именно эффектную разборку, и ты ее увидел. Иллюзион продолжал действовать на тебя — человек не способен освободиться в один миг от необходимости грезить наяву, воображать действительность не такой, какая она есть...

Я не заметил, как осенний лес сменился вновь голыми стенами и разбитым паркетным полом. Шелест смотрел на меня.

— Ты был там? — спросил он.

— Да, — я кивнул. — Что это? Твоя персональная реальность? Виртуальный модуль?

— Да. Но раньше требовался нейкон, чтобы подключиться. Времена меняются...

— Послушай, я видел недавно дриаду... девушку-монстра. Она создавала галлюцинацию — совсем как ты сейчас.

— Это один из уровней взаимодействия с Иллюзионом — когда человек транслирует свое видение реальности в мозг других людей. Обычно для этого требуется подключенный нейроконнектор. Но сейчас, похоже, Иллюзион претерпевает изменения. То ли он усиливается, то ли наоборот. Ты слышал наверняка о гипнотизерах, экстрасенсах? Это те, кто умеет манипулировать тканью иллюзии, часто используя свой дар, чтобы обманывать других людей.