Я пришёл - Артём Соболь

— Мама! — слышится детский писк. — Мама.

— Карин, всё хорошо. Я просто сильно устала. Вот, садись, поешь.

— А ты?

— Я в госпитале поужинала. Садись. Поздно уже, кушай и спать пора.

Судя по звуку девушка падает. Успокаивая дочь встаёт и шаркает в сторону… Пора.

Осмотрев местность, скольжу к двери. Захожу внутрь…

— Тише, — приложив палец к губам улыбаюсь. — Не шумите.

— Кто ты? — пытаясь встать спрашивает девушка.

— Мей и Карин Узумаки. Моё имя вам ничего не скажет. Я прибыл по заданию главы клана Узумаки. Заберу вас и отведу в безопасное место.

— Узумаки больше не осталось. Узушио уничтожен. Ты врёшь. Мы никуда не пойдём. Что ты делаешь?

— Дом минирую, — прикрепляя к стенам взрыв печати киваю. — Завтра за тобой придут, откроют дверь. А им как бабахнет. Надо побольше приклеить. Чтобы эти твари по всей Траве разлетелись.

— Я не верю тебе.

— Значит я на деле докажу. А ты… Не выделывайся. Хочешь для дочери такой же участи?

— Н-нет, — округляя и без того большие глаза мотает головой девушка.

— Тогда уходим. Карин, жуй быстрее. Бежать придётся долго.

Удивительно, но мне верят. Мей как будто оживает. Шустро, насколько это возможно шаркает к столу и сама заталкивает в рот Карин варёный рис без ничего. Пытается собрать представляющие из себя тряпки вещи, бросает и с ожиданием смотрит на меня.

Выжигаю на двери символы, клею ещё пару печатей. Сняв окно выдворяю девушку, подаю ей девочку, выбираюсь сам и возвращаю окно на место.

— Так, Мей, ты бежать не сможешь. Забирайся ко мне на спину и держись крепче.

— А Карин.

— Карин поедет на руках. Держитесь крепче. Падать ну никак нельзя. Пошли…

Усадив Мей на себя, беру Карин, разворачиваюсь и прячась за деревьями двигаюсь к выходу из деревни. Отойдя метров на сто от дома, сворачиваю в переулок, прыгаю на крышу… И как только прыгаю…

— Эй, стоять! — кричат снизу. — Ты кто такой?

— Да чтоб вас, — тихо ругаюсь и громче добавляю. — Пришелец-инопланетянин. Ты уйди, а то больно сделаю.

Горе патрульный, отходить не собирается. Наоборот, запрыгивает на крышу и демонстрируя кунай идёт ближе. Мей крепче вцепляется в меня. Карин всхлипывая сжимается…

Оставаться здесь обе не хотят. И не останутся.

Придурок выставив кунай делает выпад. Ногой бью по руке, подпрыгиваю и ударом ломаю ему шею. Разворачиваюсь и прыгаю. Бегу по улице, на ходу умудряюсь ногами ломать выскочивших, да простят меня Ками — шиноби.

За спиной грохочет взрыв. В небо поднимается огненно-дымное облако. В деревне тут же начинается паника. Гражданские с криками высыпают на улицы. Шиноби лезут со всех сторон. Запускают техники, метают кунаи.

С трудом но уворачиваюсь. Бегу дальше…

— Девочка, — говорю Карин. — Держись сама, мне руки нужны.

Карин вцепляется в меня. Изображаю пару теневых клонов и отправляю их разбираться с преследователями. Что получается так себе. Вокруг нас толпа. Кольцо сжимается. Был бы один… Не страшно.

— Я сдаюсь! — спрыгнув вниз поднимаю руки.

Улыбаясь кручусь на месте. Отпускаю Карин, снимаю с себя Мей. Закидываю руки за голову.

— Урод, — шипит подходящий ближе шиноби. — Что ты этим хотел добиться? Один, напал на целую деревню. Ещё эти отбросы. А вы почему пошли? Вы, свиньи неблагодарные забыли кому обязаны? В наказание без еды на неделю. Поняли.

Мей сидя на дороге прижимает к себе Карин. Начинает плакать…

— А знаете что, — улыбаюсь шмноби. — О нет, вы не знаете. Сейчас покажу.

(Там же. Узумаки Мей.)

Конец… Нас теперь просто заморят голодом. Как я могла поверить этому странному человеку? О чём я думала? Я же…

— Что ты нам покажешь? — спрашивает шиноби.

— Нечто удивительное, — говорит незнакомец. — Вы когда-нибудь видели взбесившегося Саннина? Я видел один раз. Мне тогда посмели угрожать. Никто не выжил. Погнали?

Незнакомец хлопает в ладоши. Его волосы начинают шевелиться. Удлиняются и сворачиваются вокруг нас.

— Мама! Мамочка! — пищит Карин.

Снаружи слышится полный боли и ужаса крик. Грохочат взрывы. Об кокон что-то бьётся. Ревёт пламя, льётся вода. Пахнет горелой плотью. Полные ужаса крики переходят в хриплые стоны. Ещё взрывы. С грохотом рушатся дома.

— Иди сюда сучонок! — кричит незнакомец.

Снова пламя, вопли, треск разрываемой плоти. Хруст костей. Стоны и мольбы о пощаде. Громкие хлопки. Земля дрожит. Снаружи, движется нечто огромное…

— Бунта, заливай их маслом, — кричат снаружи. — Гамахиро, расхреначь вон тот дом. Они на верхнем этаже.

Звуки боя, ругань, стоны, грохот… От страха стучу зубами и прижимаю к себе потерявшую сознание Карин. Ещё хлопки… Волосы распадаются… Вокруг картина разрушения. Деревня пылает. Множество домов разрушены. Вокруг нас горы трупов. Сожжённых, раздавленных, разорванных… А перед нами он. Седой человек с красными полосами на лице. По пояс голый. Всё тело в затягивающихся ранах. Из левой стороны груди и живота торчат вошедшие на четверть сюрикены.

— Уходим!

Человек хватает нас, закидывает на плечи и бежит. Гражданские с визгом разбегаются. Шиноби уже не нападают, наоборот они стараются сбежать. Прыжок вверх, приземление, темнота.

В себя прихожу от смеха Карин. Осматриваясь понимаю что лежу в спальнике у костра. Незнакомец, уже перевязанный бинтами, кривляясь прыгает у костра и веселит сидящую на брёвнышке Карин. А над костром… Котелок. В нём булькает суп, запахом своим заставляя желудок сжиматься.

— Ну всё, хватит баловаться, — став серьёзным кивает незнакомец. — Мама проснулась. Продолжим беситься — накажет.

— Ты…

Не слушая меня, незнакомец берёт миску. Наливает в неё суп и подаёт мне.

— Спасибо…

— Оу, всегда пожалуйста. Только аккуратно, горячее. Жиденькое с голодухи самое оно.

— А ты.

— Джирайя! — встав гордо поднимает голову седой. — Великий Из… Великий… Или не такой уж великий? Короче просто Джирайя. Да…

— Ты ранен…

— Пустяки. Я быстро восстанавливаюсь, — наливая суп себе кивает Джирайя. — Ты пробуй. Я, конечно, не повар, но готовить умею. Мой внук, от этой еды в восторге.

Внук? Да ему на вид и тридцати нет. Ни морщин, ни… А тело…

— Кхем, — отследив мой взгляд выдаёт Джирайя и набрасывает на плечи одеяло. — Ладно. Ешь, теперь ты в безопасности.

В безопасности? Это говорит мне человек в одиночку уничтоживший деревню. Он же убийца…

— Прости… Сколько людей