Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев

— Вот молодец, Яшенька… — повторил Суворов, — Тогда, первым делом помойся да отдохни, мне твои умения понадобятся…

— Что, Александр Васильевич, будем французов из прирейнские княжеств выбивать? Мне местных курфюрстов надо будет уговорить?

— А что, в Австрии подобная идея популярна? — прищурился генералиссимус.

— Как же иначе? Моро стоит в Вюртемберге! Ланн победил юного эрцгерцога Иоанна под Гамельном! Германия ещё под французами! — заметив усмешку Суворова, дипломат тоже тонко улыбнулся, — А! Наша армия пойдёт в Италию, чтобы поддержать войска, бьющие врага в Неаполе!

— Ты, братец, хитёр и проницателен, однако же… Путь в Германию устлан шипами. Оставить всю армию на полях битвы ради славы императора Франца и короля Георга — помилуй Бог, мне не надобно! Снабжать нас там, кстати, гофкригсрат точно не будет…

— Значит, всё-таки, Италия?

— Я думал об этом… Там есть всё, что нужно: море, по которому наши корабли привезут припасы, сражения, в которых можно получить славу…

— Что? И не Италия? — Самарин удивился вполне искренне.

— Там мы снова будем таскать каштаны из огня для наших «союзников», словно тот кот из басен Лафонтена… Габсбурги давно мечтают вставить эту жемчужину в свою корону, и они непременно это сделают, воспользовавшись нашими победами и не имея более в Италии соперников.

— Вы настолько не любите Австрию, Александр Васильевич?

— А ты, Яшенька? Любишь её?

— Я? — задумался бывший посланник, — Невозможно столько лет жить и работать на таком посту в стране и не любить её… Но всё же… Это сродни отношению к съёмному дому — ты привыкаешь к нему, чувствуешь себя там как дома, но не дома…

— Красиво говоришь, Яшенька. Я вот давно с имперцами знаком, всё союзниками были, а вот тоже — их интересы и наши сходятся только на время! Государь мне прямо сказал, что наша армия отправлена в Европу не затем, чтобы принести победу Священной Римской империи, а для удовлетворения исключительно русских интересов, которые я должен выискивать, подобно собаке на охоте…

Возможно, лучше всего было бы нам уйти из Германии, сохранив армию для дальнейших действий, но Австрия и Британия нам такого не дадут, да и даже успешное бегство будет сродни поражению, что в умах Европы может вызвать ложное представление о нашей слабости. А я хотел бы, чтобы эта война была последней, по крайней мере, лет на пятьдесят…

— Александр Васильевич…

— Я очень старый человек, Яшенька! Очень… У меня дети, внуки… — Суворов сидел на стульчике, грустный, на его вечно напряжённом и одухотворённом лице проступили морщины, — Хочу, чтобы им счастье да покой достались…

— Что Вы, Александр Васильевич? — в голосе Самарина послушался испуг.

— Но, Яшенька, я и славы себе хочу! Не дело, что Отто меня обошёл! — засмеялся, словно разом помолодев, военачальник.

— Так что же Вы придумали? Никак прямо на Вену пойдём?

— Шутник, ты, Яшенька! — хохотал генералиссимус. Потом, насмеявшись, он посерьёзнел и продолжил, — Нам Австрию бить никак не с руки — пусть и странные, но всё же союзники, предательство никого не красит, да и Франция сейчас всё же их сильнее. Нет, бить надо именно Францию! Нас для этого Государь в Европу и отправил!

— Но как же…

— Разбив ещё раз Моро, мы снова ослабим самих себя, Яшенька! Он, скользок, что вьюн. Постоянно готов к поражению и отступлению! Без кавалерии мы его не поймаем, а её у нас теперь маловато. А коли он опять уйдёт, то снова соберёт армию и снова будет опасен. Нам подкреплений ждать неоткуда, да и пушек и повозок добрых больше не будет, а немцы, что и должны были бы дать нам новых солдат, а особливо конницу, нам помогать не намерены.

— Что-то я совсем запутался, Александр Васильевич!

— Вот! Думаю, и гофкригсрат тоже запутался, да и французы всё гадают, что мы дальше придумаем. А вот когда увидят, что Самарин, прославленный дипломат и зять самого́ Суворова, объявился в германских княжествах, где уговаривает местных владык встать на сторону союзных держав, то с облегчением решат, что мы пойдём на самого́ Моро! — усмехнулся полководец.

— Александр Васильевич! Дорого́й! — взмолился дипломат.

— Вот, Яшенька, а мы, всех обманем!

Суворов сделал выводы из сражения под Гангхофеном, где ставшая привычной для русских тактика, основанная на преимуществе в артиллерии и разведке, дала сбой. Неожиданность, скорость передвижения и натиск — именно на это был сделан упор во всей следующей его кампании, которая прославила его имя в истории всей Европы.

Пусть историки будущего и отметили, что идею плана похода русский войск в 1807 года высказал на Военном Совете генерал Боунапарт, но всё же, именно Суворов сумел воплотить столь авантюрную и невозможную мысль в жизнь.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Мой генерал! — влетевший без доклада в кабинет коменданта крепости Страсбур[5], совсем юный лейтенантик имел вид растерянный. Мундир его был в пыли, ла и его лицо не было чистым — было очевидно, что он скакал на лошади и не проявил заботу о своём внешнем виде.

— Маню, Вы выглядите неподобающе! — бригадный генерал Метрен ужинал, а уж есть-то он любил, его повар, как считалось, превосходил умениями даже тех своих собратьев по ремеслу, что ранее обслуживали самого короля. Так что, комендант с огромным аппетитом доедал уже третью перемену блюд, трепетно ожидая истинный бриллиант сегодняшнего меню — дикого поросёнка, жареного целиком на вертеле с горчицей Майе, травами и вишней. В такой ситуации даже сын его старого друга, лейтенант Адан, вызывал исключительно неприятные мысли, — Выйдите немедленно вон и приведите себя в порядок.

Тон начальника был столь суров, что молодой человек не смог преодолеть возникшее смущение и действительно потратил целые полчаса на умывание и смену мундира. Метрен же получил невероятное наслаждение от прекрасных кушаний, сопровождаемых самыми изысканными винами, который можно было найти в столь мирном и благополучном Эльзасе. Генерал в блаженной полудрёме сидел за небольшим столиком, на котором уже подсыхали остатки десерта, маленькими глоточками пил драгоценный китайский чай, привезённый контрабандой.

— О, Маню! Отлично выглядите, мой мальчик! — уже совсем благодушно отсалютовал юноше чашкой тончайшей русской работы чревоугодник, — Присаживайся, выпей со мной чая и откушай засахаренных персиков…

— Дядюшка, я слышал, как в Аппенвайере[6] обсуждали подозрительных гостей. — проговорил лейтенант,