Генеральный попаданец 3 - Ал Коруд

был утвержден и срок первого полета нового военного корабля — конец 1968 года. Однако уже в январе 1968 года проект закрыли. Инициатором закрытия программы «Звезда» выступил В. П. Мишин, занимавший пост главного конструктора ЦКБЭМ — Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения (так с 1966 года стали называть ОКБ-1). Доводы Мишина были достаточно убедительными, конструктор отмечал, что не стоит дублировать уже существующий корабль 7К-ОК, который всегда можно было доработать вплоть до установки вооружения и решать те же самые задачи. При этом одной из основных причин могло быть нежелание инженеров и руководства ЦКБЭМ терять монополию на пилотируемые полеты.

Предполагался переход на станции «Алмаз» второго поколения в вариантах со вторым стыковочным узлом или возвращаемым аппаратом от ТКС. Однако работы по пилотируемым станциям «Алмаз» были прекращены в 1978 году. ЦКБМ продолжало разработку станций ОПС в беспилотном варианте для космической системы радиолокационного дистанционного зондирования Земли «Алмаз-Т».

Подготовленная к старту в 1981 году автоматическая станция ОПС-4 пролежала в одном из цехов монтажно-испытательного корпуса космодрома Байконур несколько лет ввиду задержек, не связанных с работами по ОПС. 29 ноября 1986 года была предпринята попытка запуска этой станции под названием «Алмаз-Т», оказавшаяся неудачной из-за отказа системы управления РН «Протон».

25 июля 1987 года состоялся удачный запуск автоматического варианта ОПС «Алмаз», который получил обозначение «Космос-1870». Высококачественные радиолокационные изображения земной поверхности, полученные со спутника, были использованы в интересах обороны и экономики СССР.

31 марта 1991 года модифицированный автоматический вариант ОПС со значительно улучшенными характеристиками бортовой аппаратуры был выведен на орбиту под названием «Алмаз-1».

Автоматическая ОПС «Алмаз-2» с дальнейшей модификацией бортовой аппаратуры на орбиту не была выведена ввиду тяжёлого состояния экономики после распада СССР и остановки работ.

Глава 16

21 декабря 1965 года. Эра возможностей

Вашингтон. Белый дом.

— И что вы мне предлагаете? Поверить кремлевскому толстяку? Чертовому комми? Думаете, я забыл, что товарищ Хрущёв обещал нас похоронить?

Все те же лица. Только вместо пресс-секретаря Мойерса в кабинете президента присутствовал директор Центральной разведки Уильям Френсис Рейборн. Джонсон еще не понял, что глава ЦРУ не совсем на своем месте. Того можно было характеризовать, как человека, сосредоточенного на разведывательных технологиях и недостаточно осведомленного о культурных особенностях, связанных с работой с иностранными гражданами и правительствами. И работать ему оставалось еще полгода. Но следующий директор при все его эффективности окажется в центре будущих скандалов, испортивших надолго репутацию ЦРУ.

Работая на посту директора ЦРУ, Ричард Хелмс руководил агентством по примеру своего предшественника Джона Маккоуна. В 1977 году в результате ранее проведённых тайных операций в Чили Хелмс стал единственным директором ЦРУ, осуждённым за введение Конгресса в заблуждение. Последним постом Хелмса на государственной службе была должность посла в Иране с апреля 1973 по декабрь 1976 года. Кроме того, Хелмс был ключевым свидетелем в Сенате во время расследования деятельности ЦРУ Комитетом Черча в середине 1970-х годов. 1975 год был назван «Годом разведки». Этому расследованию сильно помешало то, что Хелмс приказал уничтожить все файлы, связанные с программой контроля над сознанием ЦРУ в 1973 году.

Сейчас же Линдон Джонсон с ясным неудовольствием кинул стопку листов на стол и обратил свой взор на Рейборна. Тот пожал плечами:

— Меня просто просили передать часть мемуаров бывшего диктатора Советской России именно вам.

Президент повернулся к Раску:

— У тебя есть что сказать?

Госсекретарь пожал плечами:

— Это какая-то игра, явно рассчитанная на внутреннюю политику. Не вижу причин нам вписываться.

Джонсон почесал переносицу:

— Я также к этому склоняюсь. Уильям, что сказали эксперты?

Директор ЦРУ взял в руки папку:

— Почерк однозначно Хрущева. Текст правили профессионалы.

— То есть у него есть свой редактор? Или это вмешательство Кремля?

— По этому поводу ничего не могу сказать, сэр. Мы не располагаем такой глубокой информацией.

Джонсон скривил лицо:

— И после этого вы требуете от меня решения. Нет! Я не хочу ссориться с Брежневым из-за чьей-то интриги. У нас большие проблемы, мы вылезли из бюджета. В мире черт знает, что происходит. Москва вовремя не остановила Индию, они чуть не уничтожили пакистанскую армию.

— Но мы смогли договориться.

— И что изменилось? На границе с Афганистаном стало неспокойно. Пуштуны почуяли слабость Исламабада и начали мятеж. В Индонезии идет война всех против всех, неспокойно у границ Израиля. Да что там говорить, Гаити? Когда мы там сможем навести порядок? У порога собственного дома. И на фоне этого мне ссориться с главой коммунистической России? Увольте! Директор, передайте вашему агенту, что мы не будем использовать эти материалы. Пока не будем. Мало ли что в мире изменится.

Президент, проводив директора центральной разведки, налил себе и госсекретарю бурбона. Джонсон был на взводе и задал вопрос прямо, без обиняков:

— Дин, есть подвижки по интересующему меня вопросу?

Руководитель госдепартамента скривил лицо:

— Русские хотя Западный Берлин.

— Целиком? Не поперхнутся?

— Это еще что, — Раск задумчиво покрутил бокал, он привык пить виски со льдом, а в кабинете не было холодильника. — Они настаивают на уменьшении военных баз союзников в Западной Германии. Считают это пережитком последней войны.

— Вот так просто хотят, чтобы мы ушли? Откуда эти сведения?

— Ты не понимаешь, Линдон, все сложнее.

Президент самой могучей державы планеты с неудовольствием глянул на холеное лицо своего протеже и уселся в кресло:

— Излагай!

— В последнее время нам идут сигналы. От лиц второстепенных, но явно заинтересованных, чтобы эти слова дошли до наших ушей.

— Не тяни кота за яйца, Дин!

— Советы хотят снизить накал в Европе. Готовы убрать войска из Восточной Германии и Венгрии. В обмен на наши уступки. Западный Берлин — лишь первый шаг к подготовке масштабного договора. Брежнев на одной из конференций заявил, что пора покончить с наследством Второй мировой войны окончательно. Но одновременно он требует безусловного наказания нацистов.

Джонсон колыхнулся:

— Был же Нюрнберг! Неужели им мало своего Гулага?

Раск задумчиво сделал глоток:

— У нас немало людей считает, что приговоры там были на редкость мягкие.

Президент некоторое время размышлял, затем кивнул:

— В принципе они правы. Мне тоже не по нраву, что мы пригрели слишком много бошей. Одно дело ученые и инженеры, остальные нам зачем?

— Надо спросить у разведки.

Лицо Джонсона скривилось:

— Уже прошло достаточно времени, чтобы они распотрошили секреты наци. Ненужных можно сдать.

Госсекретарь