Тейина. Надежда на чудо: моё чудо - Вера Ковальчук

– Наоборот! – уверил счастливый до мозга костей Радеш. – Врач нам объяснил: как можно больше положительных эмоций и ощущений. И если противопоказаний нет – а их нет – то оргазмы только на пользу будущей мамочке.

Она тогда залилась мучительной краской и вдруг осознала, что у неё нет сил спорить. Ну просто нет. Как можно спорить со стремлением мужчин подарить тебе телесный восторг самой высшей марки? Как отказаться от такого блаженства? Ничего подобного в её прежней жизни не было даже близко. И она впитывала, впитывала это счастье каждой клеточкой своего тела, каждым участком души, стараясь не задумываться о будущем.

Пусть будет как будет. А сейчас она напитается усладой от пальцев ног до затылка, пропитается им вся и сохранит память о нём до последней секунды жизни.

С каждой неделей желание оберечь своих мужчин от беды становилось твёрже. Она должна. И точка.

Драга отозвали в командировку. Он определённо не хотел уезжать, смотрел на неё с беспокойством и долго прощался, обцеловывая лицо, шею, плечи. Взял слово, что она станет беречь себя и выполнять все указания врача. Ита дала обещание. Она знала, что сделает всё от неё зависящее, чтоб сдаться пиратам строго после родов. Ей позарез нужно было сперва родить, а уж потом… В конце концов, её маленькая дочка разве не зачата свободным мужчиной, да ещё и в законном браке? Значит, она имеет право родиться свободной и жить свободной.

Пока всё затихло. Может, получится потянуть время, а потом договориться?

Однако ж молодой женщине не давала покоя мысль, что, вероятно, если она вовремя не пошевелится, за свободу пока ещё не родившейся девочки будут платить своими жизнями изначально свободные и очень достойные мужчины. А это звучало как-то… неправильно, что ли. К тому же, Ита не до конца верила даже в саму реальность происходящего, что уж говорить о возможности годами благополучно растить своё чадо на свободе, ни о чём не беспокоясь. Разве такое возможно? Всему хорошему рано или поздно приходит конец, а волшебно-прекрасному – неизбежный и, скорее всего, даже страшный. Значит, и её нынешнее бытие истает, как клочья снега под дождём. Но достойные, очень добрые мужчины к тому моменту уже пострадают или даже будут мертвы.

Да разве так правильно? Разве так можно? Ответ очевиден – нельзя. И ей нужно точно выяснить, что происходит, чтоб принять то самое решение, подобные которому она должна научиться принимать. Ита вздыхала и пыталась соображать.

Сперва нужно как-то дозвониться до Сивера и убедить его встретиться, да ещё так, чтоб никто в доме не заметил. Обдумав ситуацию, молодая женщина начала выходить на прогулку ранним утром, в то самое время, пока ещё держался туман, приходил свет, но над горизонтом медлило подняться здешнее светило, и все обитатели дома спали. Просто прогуливалась по территории, сидела в беседке, ковыряла носком начинающие опадать листья. Выскакивающим во двор родственникам старшего мужа строила невинные недоумевающие глазки и лепетала: «Да зачем же я кого-то буду будить! Я ведь просто во двор вышла. Даже к ограде не подходила. Просто свежим воздухом подышать. Он по утрам такой чистый, приятный».

И старшие члены семьи, переглядываясь и кривясь, всё-таки согласились, что в утренних прогулках у самого дома нет ничего страшного. Тем более что животик уже обрисовался под одеждой, а это лишний раз напоминало, что юной невестке требуется особый режим прогулок, питания, отдыха и прочего, и подышать перед рассветом во дворе – правильно. Только взяли с неё клятвенное обещание, что она с открытого двора ни на шаг не отойдёт, что уж говорить об ограде.

И всё-таки старались сопровождать её даже в таких прогулках. Но со временем Ита выявила закономерность. Среди мужчин были те, кто совершенно не возражал встать пораньше и присмотреть краем глаза за будущей мамой, совершающей моцион, а были и засони. По всему получалось, что звонить Сиверу придётся именно в то утро, когда бодрячки все как один окажутся на рабочих сменах или после поздних смен.

В принципе, план рабочий – так ей подумалось.

Не скоро она решилась сделать звонок. Ранним утром, когда мир дрожал в своей молчаливости, а тишину не смели потревожить даже механизмы, даже птицы, даже шелест листвы, Ита всё же решилась нажать на кнопку смарта и отправить вызов Сиверу.

– Слушаю… Ну, кто!

– Привет, – хрипло выдавила она. – Это я.

– Кто?

– Я… Ита.

– Ита? – Тон тут же сменился. – О-о… Э-э… Слушай, я… Всё нормально?

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Да без проблем. – Голос с каждой долей мгновения обретал уверенность. Это чувствовалось буквально от секунды к секунде, от звука к звуку. – Ты хочешь пообщаться? Я тоже. Где встретимся?

– Слушай, я… Я сомневаюсь, что мои мужья…

– Ну да. Они будут не в восторге.

– Я надеюсь на твою подсказку.

– Что, они умудрились всей кодлой тебя обидеть?

– Не-ет! Но вся ситуация вокруг… Я просто хотела кое о чём спросить, может, ты сумеешь помочь.

По ту сторону аудиосвязи что-то тихонько пошуршало. Пауза, к счастью, получилась не особенно длинной.

– Втайне от мужей, верно понимаю?

– Да.

– Ясно. И где хочешь встретиться?

– Я могу только тут, где живу, у дома семьи Радеша. Только ранним-ранним утром, скажем в четыре, например, послезавтра или через три дня. Только так. Меня не отпустят одну ни на шаг.

– Ну ещё бы. Ты ведь сокровище семьи, ещё и в положении. – И прозвучало это на удивление без тени ехидства или иронии. – Буду. Отойдёшь к оградке с западной стороны участка, я там тебя найду.

Ита поспешно сбросила вызов и вздохнула. Так-то она отлично умела таиться и давно привыкла это делать. По-другому рабыне не выжить, нужно и выкручиваться, и хитрить, и подличать, а уж врать – легче, чем дышать. Она даже приучилась в точности помнить, кому что соврала, и умела избегать проколов. Вот только таиться от родственников старшего мужа было неприятно. Они же обращались с ней совсем по-другому. Они были заботливы, добры и хотели ей только блага, уж это молодая женщина хорошо понимала.

И её мучило, что она не может принять их заботу и полностью положиться на них. Ита вдруг осознала, что, оказывается, по-настоящему им поверила. Впервые в жизни она прониклась ощущением, что окружающие не несут для неё