Орион и завоеватель - Бен Бова

Я шагал по нижнему этажу древнего замка Эги, где были глинобитные полы и мрачные стены из нетесаного камня, столь же угрюмые, как и окровавленный меч в моей руке.

Я уже слышал шум веселья, доносившийся из главного зала. Само бракосочетание произошло вчера, как сказал мне Кету, но праздник еще продолжался, Филипп и сейчас пировал с гостями и придворными, упиваясь вином, а Павсаний, начальник царских телохранителей, охранял его. Олимпиада тоже наверняка притаилась где-нибудь в крепости, дожидаясь свершения убийства.

А где Александр? Где царевич? Вовлечен ли он в заговор против отца? Знает ли, что затеяла его мать?

Еще четверо стражей располагались возле двери в пиршественный зал, каждый из них был вооружен мечом и копьем. Я заметил среди них Гаркана и Бату. Бородатый Гаркан залился краской, увидев меня.

Бату улыбался, словно он выиграл заклад. Дежурный сотник посмотрел на мой окровавленный меч.

– Орион, – рявкнул он, – в чем дело?

– Здесь замышляют цареубийство, и если мы не остановим…

– Кто хочет убить царя?

– Павсаний!

– Ты безумен! Павсаний – наш нача… – Он так и не договорил. Из зала послышались яростные вопли. Гаркан широко распахнул дверь, и мы увидели, что все гости повскакивали с пиршественных лож, а перепуганные слуги и рабы разбегались во все стороны.

Царь!

Минуя Гаркана и всех остальных, я пробился сквозь толпу к царю. Должно быть, с десяток придворных окружали его. Растолкав преграждавших мне путь, я пробивался к Филиппу. Он откинулся спиной на ложе; одной рукой он все еще сжимал кубок, другой прикрывал вспоротый живот. Горячая красная кровь пятнала его одеяния и капала на грязный пол. Смерть царя была мучительной.

– Я доверял тебе, – бормотал он. – Я доверял тебе.

Я вспомнил злобную усмешку Геры; давно виденный мною сон сбылся. Я стоял над умирающим Филиппом с окровавленным мечом в руке, пока его единственный глаз не потух.

Гаркан схватил меня за плечи.

– Туда, – сказал он негромким голосом. – Павсаний бежал к конюшням.

Втроем, вместе с Бату, мы побежали к дверям, возле одного из столов я увидел побелевшего Александра, рядом с ним стояли Антипатр, Антигон и Соратники. Ни при ком из них не было оружия, но если бы предатель стремился убить царевича, ему пришлось бы пробиться через них. В зал один за другим поспешно вбегали вооруженные стражники.

– Клянусь Зевсом всемогущим! – кричал Александр голосом, полным гнева. – Я отыщу убийцу и отомщу за отца.

"Итак, Филипп снова стал твоим отцом, – подумал я, оставляя зал. – И ты снова его сын и наследник престола. Гера и Золотой получили свое; пусть теперь трепещет Царь Царей".

Мы втроем бежали к конюшне. Не менее шести вооруженных воинов попытались преградить нам дорогу, но мы зарубили их – без колебаний.

Когда мы ворвались внутрь, Павсаний уже вскочил в седло. Около него оказались еще двое людей. Бату пронзил одного из них копьем. Гаркан сбросил с коня второго, а потом пробил копьем его грудь.

Дико озираясь, Павсаний направил своего коня прямо на нас. Отбросив меч, я шагнул вбок, пропуская животное, и ухватил Павсания поперек тела. Мы упали на глинобитный пол конюшни. Поставив колено на грудь Павсания, я выхватил из ножен его собственный меч.

Он посмотрел на меня, попытался вздохнуть и… неожиданно успокоился.

– Дело сделано, – сказал он. – Теперь твой черед, а мне все равно.

Я помедлил. Отдать его Александру или наградить быстрой и безболезненной смертью? Здесь и сейчас? Но я вспомнил о том подлом ударе, который Павсаний нанес Филиппу, и кровь вскипела во мне.

Гаркан и Бату остановились возле нас. Невозмутимый Гаркан вогнал копье в горло предателя. Кровь хлынула алым фонтаном, забрызгав меня. Павсаний лишь коротко булькнул.

Я испытующе посмотрел на Гаркана. Он выдернул копье из мертвого тела и мрачно сказал:

– Орион, она велела, чтобы свидетелей не осталось.

Я встал на ноги.

– Должно быть, это относится и ко мне?

– Увы… – Он направил копье прямо мне в сердце.

– И ты веришь ей? – спросил я.

– Мои дети сейчас находятся в безопасности в сельском доме… Закончив с этим делом, я отправлюсь к ним.

– Если она оставит тебя в живых.

Он пожал плечами: