Молчание во благо. 1 том - doditod

И наконец, деньги рождали деньги. Экспедиции за проклятиями, сырьё для зачарований, содержание бойцов — всё это пожирало миллионы, что потом окупались сторицей. В Нирне у Мирака были казна, земли, армии. Теперь он лишён этой базы — но возможность исправить ситуация могла подвернуться прямо сегодня.

Среди очередной партии лотов Мирак заметил кусок древесины — невзрачный обломок, но с ощутимой магической энергией. Джиничи взвинтил цену, но Мирак выкупил его за двадцать миллионов.

— Скажи, ты правда умеешь читать ауры? — спросила Мэй Мэй, иногда перебивавшая ставки даже Наобито ради забавы. Она взяла кулон за пятьдесят с лишним миллионов — просто понравился, да и Мирак шепнул, что в нём есть особенность.

— Только не говори Джиничи, — кивнул он, и в глазах Мэй Мэй загорелся интерес.

— М… а зачем тебе кусок проклятой древесины? Он особенный?

— Хочу кое-чему научиться. Такой качественной древесины я ещё не встречал.

— Ну, в Нара знают толк в дереве, — хмыкнула она.

Аукцион шёл своим чередом. Джиничи упорно вмешивался, порой забирая ценные лоты, но Мирак, с иглами, мечами и древесиной, остался доволен. Он знал: скрытые свойства окупят затраты.

Вскоре объявили лоты, чьи особенности вскрыли за плату. Первым стал музыкальный инструмент, тут же ушедший за сто с лишним миллионов директору киотской школы, что сидел в дальнем ряду.

— Он играет на инструментах? — спросил Мирак, читая ауру старика.

— Да, помнишь Утахиме с программы обмена? Его ученица, пробудила технику через музыку, — Мэй Мэй улыбнулась, попутно перебивая ставки на любопытные лоты.

Цены были огромными. Шестьсот миллионов за оружие полувторого ранга. Миллиард за оружие первого. Заметив молчаливое лицо Мирака, она хихикнула.

— Это не самые дорогие вещи, но проклятая техника взвинчивает цену. Очки, чтобы видеть духов, стоят гроши. А вот меч, вызывающий молнии, или одежда с особым свойством вроде холода — это уже особый ранг, стоящий десятки миллиардов.

— Зачарования — прибыльный бизнес? — прищурился Мирак, ещё сильнее загоревшись этим делом.

— Да, но не всем доступный. Видишь фонарь ведущего? Он из редких магов, что создают проклятые предметы благодаря технике — но Годзё его давно перекупили.

Мирак задумался. Техника нужна для особенных предметов — но можно ли заменить её словами? Размышления прервал новый лот: браслеты, излучающие проклятую энергию сильнее любого предмета первого ранга. Слова ведущего удивили:

— Браслеты второго ранга, поглощают часть энергии, направленной на владельца, снижая затраты на защиту. Польза очевидна. Старт — триста пятьдесят миллионов.

Мирак насторожился. Ранее называли и ярче особенности, но аура таких вещей, в сравнении с браслетами, казалась тусклой. Видимо, продавец знал лишь одну черту, упустив главную. Опыт зачарований Нирна — пусть и не всегда применимый здесь — подсказывал: секрет в скрытом усилении.

— «Если предмет увеличивает резервы владельца и выбросы энергии, его аура должна быть ярче», — подумал он. Не факт, что эти понятия тут работали, но даже так, две особенности делали лот бесценным. Его стоило перехватить — для перепродажи или себя.

— Шестьсот миллионов, — бросил Наобито Зенин. Перебивать не спешили. Мирак сжал кулаки — таких денег у него не было.

— Мэй Мэй, насколько ты богата? — решительно повернулся он. Та выгнула брови, мигом уловив намёк.

— Хочешь, чтобы я купила? Тебе? — в её глазах мелькнула усмешка. Мирак серьёзно кивнул. — Ты хорошенький, но не настолько, чтобы я дарила такие подарки. Даже с клятвой вернуть деньги.

— Какие проценты тебе нужны?

— Не в них дело, — покачала она головой. — Я не готова разом выложить столько — это вся моя подушка безопасности. Я не Наобито, чтобы тратить три миллиарда за день.

— А если я предложу брак и позволю вести дела в Канто как жене главы? — быстрый, твёрдый вопрос заставил Мэй Мэй замереть. На фоне Камо вяло перебивали Наобито. — Удивлена? Ты можешь думать, что это юношеский пыл — попытка впечатлить или привязать тебя ради выгоды. Или что я хочу манипулировать твоим богатством, не давая ничего, кроме пустых слов.

Она чуть качнула головой, соглашаясь с его доводами — или сомневаясь в силе обещаний. Клан Инумаки, хоть и рос, не равнялся Зенинам или Камо, и это могло казаться ей слабостью.

Но Мирак знал: она мыслит выгодой, пока слабой в её глазах. Он продолжил:

— Я предлагаю политический брак на твоих условиях. Канто — это торговые пути, проклятые объекты, ресурсы Токио и провинций. Ты сможешь влиять на их распределение, забирать долю, что утекает к Зенинам и Камо. Как моя жена, ты войдёшь в Совет кланов — это власть, которую не купишь, и ты это понимаешь, — его голос, холодный и рассудительный, лился как мёд. — Ты будешь продвигать свои интересы без посредников. С твоим умом это усилит наш клан.

Он видел её меркантильность — она не сдержится, используя репутацию Инумаки, и её деньги вряд ли станут общими. Но это и не требовалось.

— Деньги волнуют меня меньше, чем сила, которую я постигаю. Ты умеешь торговать, я — управлять. Вместе мы станем непобедимы. Я вижу скрытое и помогу тебе находить недооценённые лоты, как этот, превращая их в состояния. Мы построим сеть, скупая и перерабатывая проклятые объекты — я уже доказал, что вижу то, чего не видят другие. Это лишь верхушка айсберга наших возможностей.

— А как же любовь? — невинно спросила Мэй Мэй. — Мне всего восемнадцать, и, несмотря на ум, я, может, хочу красивого накачанного мужчину. Да и ты молод.

Мирак глянул на ведущего, отсчитывающего секунды до конца торгов. Он понял: Мэй Мэй, видимо, не любила слишком серьезные клановые дела. И видела предложение Мирака, как одно из таких безжизненных клановых обязательств.

Не оборачиваясь, он бросил в последней попытке:

— Любовь? Она рождается из доверия, а доверие — из побед. Я же собираюсь победить весь мир, и, так уж и быть, разделить его с тобой. Если скажешь — да.

Мирак понял, что не умеет самое главное. По-человечески вести разговоры и романтично флиртовать — эти навыки молодых выбило из него уже очень и очень давно.

— Хм… Семьсот миллионов! — Мэй Мэй вскинула руку, её грудь колыхнулась. Все обернулись, сморщив носы, но перебивать не стали.