Молчание во благо. 1 том - doditod

Её острый язык и упрямство не раз оборачивались неприятностями, но Томоэ гордилась этим. Она — не кукла, не пешка. Свобода манила: никаких свадеб, никаких оков. Но теперь, сидя в гнетущей тишине дома Инумаки, она чувствовала, как эти мечты трещат по швам. Жить как обыватель, как не-шаман? Невозможно. Клан — не просто дом, а военная машина, отгоняющая проклятия от слепых к угрозам людей. И она — часть этой машины, хочет того или нет.

Томоэ понимала, как трудно клану выстоять. Это не только патрули и приказы — это деньги, текущие рекой на оружие и защиту, связи, рвущиеся от малейшей ошибки. Она видела, как Мирак гнётся под этим бременем, цепляясь за любой шанс — будь то аукцион или клинки.

— «Клан — не игрушка, а я не ребёнок, чтобы хныкать», — размышляла она. — «Политический брак в таких условиях — разумный шаг, от которого глупо отказываться. Если я не могу сражаться, то хоть так принесу пользу».

Её всегда тянуло к простой жизни — без клановых интриг, без проклятой силы. Но теперь эта мечта казалась предательством. Она выросла среди тех, кто ставил долг выше себя, и бросить всё означало бы плюнуть им в лицо. Постепенно мысль о браке ради клана перестала быть дикой — она стала неизбежной, ещё одной ношей, которую нужно нести.

— А-а-а, вот теперь выйти замуж ради клана не кажется такой уж чушью, — пробормотала она, скривившись. — Мизогиния брата — страшная сила.

Но как быть с тем, что она сама сделала себя калекой, покрытой шрамами не меньшими, чем у брата? Обращаться к матери было не страшно, а бессмысленно. Скажи та «лечись» или «выздоровей», и её разорвёт на куски — во-первых, матушка является слабым шаманом, во-вторых, травмы от пакта не исцелить так просто.

К Камо? Хороший вариант, но тут не здоровье править надо — ничего уже не исправить. Нужна хитрость.

— Женское очарование! — крикнула она. — Ребёнка я не рожу, договариваться с кланами бесполезно. Но можно завлечь сильного бескланового, приманить его в сюда ради выгоды. Я же красивая, нет?

И посмотрев на свою грудь второго размера, немного пожамкала выпуклые части.

— Ты маленькая и глупая, — раздался голос, заставивший её вздрогнуть, как нашкодившую кошку.

Она резко обернулась, щеки вспыхнули, уши опустились, а в глазах задрожали слёзы.

— Не бери на себя больше, чем нужно. Я сам разберусь с твоим не самым полезным телом, раз ты так хочешь помочь клану, — Мирак вошёл в комнату, сел рядом и раскрыл книгу.

В ответ — лишь обиженный взгляд. Но вспомнив, что о второй половинке думает не только она, впилась в него взглядом, решив смутить и его.

— Брат… а какие девушки тебе нравятся? — в голове замелькали образы девушек с его старых постеров: знаменитости, что никогда бы на него не взглянули, и актрисы старого кино, давно ушедшие в мир иной.

Но эти плакаты он пару месяцев назад снял и выбросил.

— Если про внешность, то я не привередлив. Главное, чтобы кожа была человеческой, а волосы росли где положено, — Мирак дёрнул бровью, вспомнив аргониан и каджитов. Кому-то они даже казались милыми. — Хотя как рабочая сила, может, и сгодятся.

Томоэ выгнула бровь, представив чернокожих или индусов, но не удивилась. Японцы к гайдзинам относились примерно одинаково.

— Но ведь любимый человек должен тебе нравиться! Какие черты у него должны быть? — настаивала она.

— Полезность.

— Ты не понял! Я про внешность или характер! — почти выкрикнула она, раздражённая.

Мирак медленно поднял взгляд.

— Это ты не поняла. Меня не волнуют длинные волосы, что вечно путаются под ногами, или тонкие пальцы, дрожащие от малейшей нагрузки. Не впечатляют пухлые щёки, что краснеют по пустякам, или смех, режущий слух, как битое стекло. Характер? Весёлые, что трещат без умолку, или тихие, что жмутся к чужим спинам, — всё равно. Красота? Чувства? Это шелуха для тех, кто не видит дальше своего носа. Ценно лишь то, что приносит силу и двигает твое дело вперёд.

Он хотел продолжить, но замер, заметив широко распахнутые глаза Томоэ.

Его слова звучали холодно, почти механически. Повидав больше, чем любой местный маг, прочитав то, что свело бы с ума кого угодно, он с трудом ценил простые человеческие эмоции.

Но любил ли он вообще? Мысли об этом расплывались. В памяти всплыла последовательница культа драконов, с которой он проходил испытание. Подробности ускользали.

— «Должно быть, Хермеус подчистил и их. Но страшно ли это?»

К чему привязываться, если он знает всё обо всём? Кто способен заинтересовать того, чьё понимание мира превосходит даже архимагов?

Разве что человек, способный обвести его вокруг пальца. Даже у Хермеуса Моры, твари, видевшей больше, чем он за все века, были свои мелочные желания.

— Я немного оговорился, — поправился Мирак. — Меня цепляют те, кто может меня удивить. Вот они — в моём вкусе.

* * *

Спустя пару дней разговор с сестрой выветрился из головы, уступив место скрипу колёс и гулу поезда, что мчал Мирака в Киото. Вскоре его шаги уже вели к центру города, к адресу из письма Годзё.

Он ожидал встречи с лидерами других кланов, но разводить с ними церемонии не горел желанием. Такие сборища всегда отдавали скрытой враждой. Подготовиться к ней морально было несложно — но он шёл туда с чёткой целью.

В двух шагах от шумных улиц высился дом клана — величественный, завораживающий своей мрачной красотой. Стены из тёмного полированного камня взмывали над остальными домами, а строгая изогнутая крыша венчалась бронзовыми печатями. Завеса окружала здание, пропуская лишь тех, у кого при себе было письмо, отмеченное проклятой энергией.

— «Занятный способ защиты», — отметил Мирак, ощутив, как барьер дрогнул, признав записку. Теперь понятно, почему её велели не забыть. Оценив, какие условия могли открыть проход, он шагнул внутрь.

В здании царила тишина. Здесь собирались только избранные: влиятельные шаманы кланов, стерегущие свои тайны, да редкие бесклановые богачи, выкупившие место золотом — таких среди немногочисленных шаманов было раз-два и обчёлся. Полы из чёрного камня отражали каждый шаг, свитки украшали стены, а в углах за стеклом мерцали проклятые артефакты.

Мирак остановился, окинув зал взглядом.

— «В Японии эпохи Эдо самураи и купцы дрались за мечи даймё или чайные чаши, что дороже деревень. И всё ради контроля. Кто владеет редкостью, тот правит.