Молчание во благо. 1 том - doditod

После чего все посмотрели на лидера.

— Найдём ёкая первого ранга, скормим ему это, — сказал он. — Инумаки и его псы не успеют понять, что их убило.

11 — Предложение руки и сердца

В отличие от послушников клана Инумаки, одноклассники Мирака давно смекнули, что можно подсмотреть в конспекты лучшего ученика потока. Пока другие оттачивали навыки на практиках или корпели над заданиями, он проводил всё свободное время в библиотеке. Там Мирак сидел, уткнувшись в книги, и аккуратно записывал свои мысли.

Одноклассники наведывались к нему постоянно. Кто-то просил разрешения взглянуть на записи и, не найдя ничего любопытного, уходил. Другие, глубже понимающие ценность теорий, чуть ли не на коленях вымаливали эти конспекты. Их тянуло к стопкам листов лежащим прямо на столе — Мирак не прятал их.

— «Зачем стесняться? — думал он про себя. — 'Чем больше их смотрят, тем лучше для меня».

Он предвидел, что его мысли проникнут в умы других, и те, рано или поздно, обратятся к клану Инумаки за руководством или поддержкой.

— «А там я сорву свои виноградинки,' — размышлял он. — 'Каждый, кто прочтёт, станет ближе к клану. Они сами прибегут с вопросами, с просьбами — и не только потому, что слабые липнут к сильным. У бесклановых ничего нет: их знания — жалкие обрывки, академия кормит их крохами, вырванными из книг, вот почему они так недолго живут — буквально погибая на заданиях. А послушники кланов цветут и развиваются. Великие кланы живут, словно монахи в своих храмах, пряча мудрость от чужих глаз. Годзё, Зенин, Камо цепляются за вековые тайны, раздают их лишь избранным — тем, кто действительно приближен. Это их сила: держать всех в невежестве, пока сами восседают на вершине. Я же переверну эту игру. Мои записи пойдут в массы — свободно, без оков. Чем шире разлетятся идеи, тем больше я заберу».

Но почему эта стратегия могла привести к успеху? Ответ можно найти в истории Японии, где открытое распространение знаний порой возвышало людей или группы, делая их центром притяжения.

Примером служит деятельность Фукудзавы Юкити, японского просветителя эпохи Мэйдзи. В то время Япония переживала переход от закрытого феодального общества к модернизации, и Великие кланы держали знания — будь то военные искусства или конфуцианская философия — в строгой тайне, передавая их только избранным. Фукудзава же, родившийся в низшем магическом сословии, решил действовать иначе. После изучения западных наук он начал писать книги, где простым языком объяснял европейские идеи, технологии и культуру. Он не ограничивал доступ к своим трудам, а стремился донести их до широкой аудитории — от простых горожан до молодых реформаторов.

За такие дела его к себе прибрали Хигасибодзе — собственно читая их историю, Мирак и узнал о нем. Они заключили политический брак, и Фукудзава использовал печать, чтобы его книги разошлись по всей Японии, после чего основал школу, где обучал всех желающих, а не только элиту.

Это дало Мираку мотивацию быстрее написать книгу и распространить среди шаманов. А потом сделать из поместья клана Инумаки отдельное учебное заведение.

Его открытость привлекла тысячи людей: одни спорили с его идеями, другие восхищались, третьи приходили к нему за советом или вступали в его школу. Он стал символом просвещения, а его школа — центром нового поколения японцев, которые позже сыграли ключевую роль в модернизации страны. Его труды разошлись тиражом в миллионы, а имя стало известно даже за пределами Японии. Это был не просто альтруизм, а расчет: Фукудзава понимал, что распространение знаний укрепит его влияние и создаст сообщество, зависящее от его идей.

И Мирак знал такие примеры в том числе и из Нирна. Так что сейчас деньги вкладывались не просто в расширение поместья, а в расширение зон для последователей. Его записи, как книги Фукудзавы, могли вдохновить одноклассников, заставить их обсуждать, восхищаться или искать у него помощи, а потом попроситься в послушники. В мире, где великие кланы держали знания под замком, Мирак, подобно Фукудзаве, использовал открытость как стратегию.

Конечно, для важнейших последователей останется скрытая информация. Сил и упорства ему хватит, чтобы всем этим управлять.

Парни и девчонки вились вокруг: кто-то листал страницы, кто-то пялился, надеясь запомнить хоть слово. А у окна стояли две девушки, наблюдая за этим столпотворением.

Акирай Сайто, старшеклассница с программы обмена, скрестила руки и прищурилась. Тёмные волосы падали ей на плечи, взгляд скользил по толпе с лёгким раздражением. Рядом Сёко Иэири лениво облокотилась на подоконник, крутя сигарету в пальцах.

— Смотри, как их плющит, — хмыкнула Акирай, кивнув на старшеклассников. — Прямо муравьи вокруг сахара. Масакадо этот — что, реально такой умный?

Сёко пожала плечами, выдыхая дым в сторону стекла.

— Я бы назвала его хитрым.

Акирай чуть прищурилась, переводя взгляд с Инумаки на мелькающий в толпе белый затылок Сатору Годзё. Она выпрямилась, толкнула Сёко локтем и бросила с ухмылкой:

— Но ты посмотри на них с другой стороны. Кто из парней тебе интереснее?

Сёко подняла бровь, но задумалась, глядя на толпу. Ей было около шестнадцати — возраст, когда девчонки вроде неё уже присматривались к парням, прикидывая, кто мог бы стать чем-то большим, чем просто одноклассник. Сигареты и ленивая поза служили ей щитом, но порой она думала: а вдруг кто-то из этих придурков окажется не пустышкой? Акирай ждала ответа, едва сдерживая нетерпение — отношения были её коньком, и она обожала копаться в таких делах.

— Тот который хитрый, — повторила Сёко про Масакадо, теребя сигарету.

— Ну, если по телосложению, — подхватила Акирай, — Сатору вне конкурса, да ведь? Высокий, крепкий, с этими длинными ногами — ходит, будто ему всё вокруг принадлежит. Масакадо тоже был ничего, пока не исхудал до скелета. Внешность у обоих нормальная, тут не поспоришь. Но что насчёт перспектив? — поддела она, явно заводя разговор дальше.

— Годзё впереди, — отрезала Сёко. — Только шансов у тебя с ним ноль — ему вообще никто не интересен, кроме себя самого.

Акирай кивнула, но её взгляд задержался на Сатору, лениво расталкивающем толпу.

— Не знаю. Симпатичный, конечно, но характер — чистый кошмар. Вечно паясничает, всех подкалывает, аж зубы сводит.

Сёко хмыкнула, а Акирай перевела глаза на Инумаки.

— А Масакадо какой-то мрачный. Ходит, будто уже босс Великого клана — просит называть себя этим странным именем! Но послушаешь его — и правда затягивает.