Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

— Кого, товарищ майор?

— Пулемёт, твою мать!

— А-а! МГ его название. Знатная машина. Только Хохлов пружину возвратную потерял.

— Ну Василич ты и подлец! Видел я разных, но ты всех перещеголял. За Кошкина пулемёт без патронов, да к тому же ещё и разобранный. Ты бы мне ещё бревно предложил.

Ага, вот и нэпман! И почему же брат Кошкин артиллеристы хотели тебя побить?

— Так ведь дикий народ, товарищ капитан! Поспорили мы какой город лучше, Москва или Ленинград.

— И какой же лучше? Впрочем лучше молчи, я и без тебя знаю. Доставай из карманов всё что ты у пленных натырил и молись чтобы я тебя не променял товарищу майору на сломанный пулемёт без патронов.

— Есть! — неохотно ответил Кошкин доставая из карманов рваного полушубка «Парабеллум», пачку бумаги на немецком языке, авторучку, два патрона к ПМ, сам ПМ без патронов…

— Всё?

— У этого ещё два кармана стекляшек, я их не брал, честно, товарищ капитан. Зачем мне?

— Пусть тогда показывает. Эй ты! Шпрехен зи… Василич, ты не знаешь как по-немецки русский язык?

— Кажись русишь.

— А ещё майор. Ну ладно. Вурдалак паршивый! Шпрехен зи русишь?

— Да.

— О! Понимает! Сейчас я ему… Гебен зи мир стекляшки, глассе! Битте!

— Битте, битте, товарищ капитан. Вот всё что сумел спасти от эсэсовцев. — Коваленко начал выгребать из карманов неоправленные бриллианты и складывать их на газету расстеленную на столе.

— Смотри Василич какая красота. Может они драгоценные?

— Надо «Ювелира» позвать. Он сразу скажет. Боец у меня во второй роте из штрафников. Говорят по молодости ювелирные лавки брал. Позвать?

— Зови! Только объясни мне, на каком языке мы с этим гусем говорили? У меня чего-то шарики за ролики заезжают. Хенде хох! — скомандовал капитан.

Полковник поднял руки. Горковенко сморщился.

— Ладно, ладно! Я не то имел ввиду. Ты где по-русски намастрячился говорить?

— Русский я, товарищи! — Коваленко протянул руки к офицерам и тут же получил прикладом от Кошкина.

— Стоять смирно, не шевелиться! Власовец он переодетый, товарищ капитан! Я его спрашивал из какой он армии, а он отвечает из Российской. У-у, гнида! Ещё он орал что полковник разведки, а когда я спросил имя командующего так сразу заткнулся. У нас каждый ребёнок в роте знает его имя и звание как «Отче наш». И вообще они на танке сюда прикатили, я когда их связал так в люк связку гранат бросил. А то думаю вдруг там ещё сидят? Горело здорово.

— Слушай Алёша, откуда у тебя в роте дети?

— Какие на хрен дети? А ты кто такой?

— Рядовой Звонков, по приказу комадира батальона… Сказали у вас тут ценности.

— Так это ты знаменитый ювелир? Подойди поближе, что видишь?

— Разрешите? — солдат протягивал руку.

— А зачем тебя позвали? Вот и скажи товарищу майору, настоящие это камни, или стекляшки, как говорит Кошкин?

— Ну да! Кошкин вам наговорит. — голос его изменился. — Это же целое богатство!

— Сколько в рублях будет?

— Не знаю товарищ капитан сколько в рублях. Мешков сто или двести. В фунтах хотите? Или долларах? Миллионов сорок точно, если барыгу фартового найти…

— За это надо выпить! — объявил майор доставая очередную бутылку. — Садись поближе, ювелир, будем устраивать конс… консультацию? Нет. Кошкин! Что в госпитале устраивают, если солдат хочет лыжи откинуть?

— Концилиум, това…

— Сам ты это слово. Консилиум!

— А я что сказал? — обиделся Кошкин.

— Пообижайся тут у меня. Лучше этого своего власовца посади, а то торчит из под стола как задница. А старичок там как?

— Шевелится, товарищ капитан!

— Обыщи снова и в подвал, пусть подумает почему он такая сука. — Горковенко раскраснелся от обуревавших его чувств. — Предателя ближе ко мне! — распорядился он.

— Давай расскажи нашим людям как ты дошёл до жизни такой.

— Товарищи! Я знаю что в это поверить невозможно, но я только несколько часов назад приехал из будущего… — Коваленко посмотрел на запястье, что не ускользнуло от внимания капитана. Не слушая дальше он взял с чугунка горячую крышку и прижал ко рту полковника.

— Ааааа! Ыыыы! — задиковал Коваленко и затих под взглядами сидевших вокруг.

— Ты падаль нам не товарищ! Говори граждане. Или я тебя сам в сортире утоплю. Понятно? Кошкин! Где его часы?

— Так товарищ капитан, зачем мне его часы? Вот они, получите, чтоб они пропали.

— Посмотри Василич какие часики. — Горковенко взял их за браслет и поднёс ближе к глазам друга. — Видишь что там написано? Сейко. Маде ин Япан. В Японии делали значит. Чуешь чем пахнет?

— Костюмчик у него тоже не «Мосшвей».

— Ну-ка иди поближе, упырь.

Капитан откинул полу пиджака Коваленко и выдрал с мясом этикетку: Альберто Бертолли. Недорогая итальянская компания. Полковник похолодел. Сначала часы, теперь костюм, а если остальное проверят? У него же нет ничего русского!

— Остальное тоже проверим. — подтвердил его мысли капитан. — Нам это как два пальца… Верно Кошкин?

— Работа такая, товарищ капитан! — облегчённо вздыхая ответил тот.

— Ну раз у тебя работа такая…, то где вторые часы?

— У него только одни были, товарищ капитан!

— Василич, давай свой поломанный пулемёт и забирай этого дурака Кошкина. Пошлёшь его завтра в атаку одного, а то он припух от хорошей жизни.

— Да что вы товарищ капитан, из-за какой-то фашистской штамповки… — запричитал Кошкин доставая вторые часы.

— Замолчи немедленно! Не до тебя! Гля Василич, эти получше будут. Золотые. Маршалу впору носить.

— Василевскому? Ну уж хрен ему! Пошлём прямо в ставку, Генералиссимусу!

— Будет тебе товарищ Сталин фашистские часы носить.

— Подарит кому-нибудь.

— Тогда пиши. Товарищу Сталину от бойцов 133 стрелкового полка.

— Что, и это всё? Давай про здоровье что-нибудь.

— Сталин умрёт через семь лет. — сказал Коваленко радуясь что он знает.

— Сталин никогда не умрёт, падла! Кошкин, отведи его к сортиру.

— Товарищи, граждане! — заголосил истерически полковник. — Война закончится 9-го мая 1945 года! Мы полетим в космос в 1961-м году!

Грубая рука Кошкина ухватила его за ворот костюма. С помощью Осташина он вытолкал Коваленко на улицу, где солдаты курили и ожидали развязки этого события.

— Куды ты его, Петро? — спросил седоусый солдат кутающийся в грязный полушубок.

— До ветру. Капитан приказал. Он нам там весь воздух испортил,