Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов

– Не чудом, а упорством, – заметил я спокойно, аккуратно складывая бумаги. – И поддержкой артиллерии. У нас есть план, и он работает. Пока что.

Раздался очередной гулкий удар, блиндаж довольно сильно тряхнуло, и кусок потолка с треском рухнул прямо на стол с бумагами. Андрей снова чертыхнулся, поднимая обломки.

– Проклятье! У них там что, бесконечный запас снарядов? Или они просто решили нас утомить до смерти? Представляю, каково сейчас в окопах на передовых позициях. Третьи сутки под таким обстрелом это серьёзное испытание.

– Главное это то, что люди понимают, что, если сдадим этот узел, противник сможет перебросить подкрепления на южный фронт. Мы здесь их ключевая цель, – я отложил бумаги и подошёл к столу.

Андрей вздохнул, убирая с карты последний комок земли.

– Понимают-то понимают, но я всё равно за них переживаю. Вымотаны все. Сколько ещё так продержимся?

Я, глядя на карту, произнёс:

– Сколько потребуется. Командование понимает, что с падением этого рубежа обороны посыплется весь фронт. Из штаба дивизии сообщили, что в ближайшее время перебросят к нам дополнительные силы.

– Вот только они забыли уточнить, когда именно эти подкрепления прибудут, – Андрей махнул рукой, – Просто нас, как обычно, используют как щит, чтобы выиграть время. А потом ещё и разнос устроят за «неоправданно высокие потери».

Я спокойно ответил:

– Мы это и есть щит, Андрей. Но это не значит, что нас оставят здесь умирать. Пока мы удерживаем эти позиции, у нас есть шанс на победу. А если сдадимся и отступим, то ничего этого не будет и все наши жертвы будут напрасными.

Очередной взрыв прогремел совсем рядом, заставив блиндаж содрогнуться. Андрей устало провёл рукой по лицу:

– Да понимаю я это всё. Будем держаться. Только с подкреплениями не было бы слишком поздно.

Мы оба замолчали, слушая, как грохот орудий за стенами продолжает свою бесконечную симфонию войны.

Я сидел у печки, сжимая в руках кружку горячего чая, и смотрел на маленькую фотографию, лежавшую передо мной на грубо сколоченном столе. В этом мире, наконец, появилось такое чудо, как фотография. Пусть они ещё тусклые и блёклые, но каждая деталь на этом снимке согревала моё сердце сильнее любого костра, не хуже идеальных изображений из прошлого, что я носил в своей памяти.

Вчера к нам добрался почтальон. Для солдата письмо из дома – это всегда событие, ради которого стоит жить. Оно важнее наград, громких слов и похвалы. А для меня эта фотография стала самым настоящим орденом. На ней мои любимые девочки: Софи и наша маленькая доченька Полина.

Я впервые за долгие месяцы мог увидеть их. Софи, такая спокойная, такая родная, сидела в кресле, держа на руках нашу дочь. Моя Полиночка… Какая же она уже большая! Ей уже шесть месяцев. На фотографии крошка улыбалась – это было видно даже сквозь тусклые чёрно-белые оттенки снимка. Я не мог оторвать взгляда от её крохотных пальчиков, от мягких очертаний лица. Она была просто ангелом. Моим ангелом.

Больше года прошло с тех пор, как я расстался с Софи. Как быстро летит время. И как оно медленно тянется, когда мы в разлуке. Я вспоминал, как провожал её взглядом в тот день, когда отправлялся на фронт. Как боялся, что никогда больше не услышу её голоса, не увижу её нежных глаз. Но теперь, держа в руках это маленькое чудо – фотографию, я знал: она ждёт. Они обе ждут.

Софи наконец переехала от Лизы во дворец Вайсбергов. Это стало их домом. Нашим домом. Мама тоже переехала к ним. Я представлял, как она наверняка носится вокруг Полины, окружая её любовью, как раньше окружала меня. Я знал, что Софи рядом с моей матерью в надёжных руках, и это немного успокаивало моё сердце.

Но как же хотелось быть рядом. Быть там, где сейчас звучит смех моей дочери, где Софи готовит чай и тихо напевает. Хотелось взять Полину на руки, услышать, как она произносит первое слово. Хотелось просто обнять Софи, прижать к себе и почувствовать, как бьётся её сердце, ощутить её дыхание.

Я провел пальцами по краю фотографии, словно мог прикоснуться к ним через это изображение. В голове был лишь один вопрос, увижу ли я их когда-нибудь. Но вместе с тем появлялась уверенность. Я вернусь. Я сделаю всё, чтобы мы были счастливы. Эти мысли согревали меня в холодном блиндаже, заглушали гул обстрелов и напоминали, ради чего я здесь. Ради них. Ради моей семьи. Я часто думал о Софи и маленькой Полине, которые ждали меня дома. Их любовь была тем светом, который вёл меня вперёд даже в самые тёмные времена.

За этот год многое изменилось. Война продолжалась, и я, вернувшись на фронт после краткого отпуска, обнаружил, что судьба приготовила для меня новые испытания и вызовы. Мне доверили командование целым полком. Теперь «Чёрными косцами» называли не только батальон, который мы с Андреем и Саймоном создали с нуля, но и весь полк. Эта слава окутывала нас мрачным ореолом – как для своих, так и для врагов.

Мы стали символом стойкости. Все знали: там, где оборону держат «Чёрные косцы», пройти невозможно. Враги уважали нас, боялись и называли не иначе как «проклятием полей». Для меня это была не просто гордость, но и ответственность, которую я чувствовал постоянно.

За это время я вырос в звании. Люди говорили, что я стал самым молодым полковником в армии. Но звания никогда не были моей целью. Они лишь подтверждали, что я делаю свою работу так, как нужно.

Андрей тоже не остался в стороне. Его заслуги не остались незамеченными. Теперь он капитан, командует тем самым батальоном, который мы вместе подняли на ноги в начале войны. Видеть, как он уверенно руководит солдатами, было для меня чем-то особенным. Мы с ним прошли слишком многое, чтобы просто считать друг друга сослуживцами. Он стал братом по духу, человеком, на которого я мог положиться даже в самых отчаянных ситуациях.

Наш полк стал единым организмом, где каждый знал своё место и свою задачу. Солдаты уважали меня не за звание, а за то, что я всегда был с ними, разделяя тяготы войны. Я видел, как они смотрят на меня перед боем, как доверяют своим командирам, и это придавало мне сил.

Конечно, война не щадила никого. Мы теряли друзей, сослуживцев, но каждый раз поднимались, чтобы продолжать бороться.

Каждый день начинался