Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

не увидели. Да, ходить вроде начали большими группами, вот только это мало помогало при встрече с пиратами. А князь взял, да просто собрал воедино разные знания и тем самым породил такое, что на Руси и не видывали, переплюнув по оборотистости и само Иванковское сто, что послужило основой его замыслам. А главное, сделал так, что не только купцам да богатеям, но и простым людям от того кумпанства хорошо и доходно было. Вот, к примеру, с большим трудом заработал простой ремесленник лишний рубль — принёс его в Компанию и, по возвращению кораблей, получил обратно свои деньги с лихвой. Вот и Гридя свои капиталы тоже в торговое дело вкладывал. И богател с того тоже. Но вовсе не тугая калита было главным в его отношении к князю. Главным было то, что тот смог удовлетворить его жажду вечного стремления за горизонт. Жажду познания. И практичным своим умом парень понимал, что многое из того, что есть в его жизни, до сей поры держится лишь на князе. И пропади тот, то даже и Компания не факт, что выживет, хотя и Малой и его помощники уже многому научились, но всё одно почти все новинки до сих пор исходили в основном от молодого князя Барбашина. Хотя сам тот всегда требовал от всех окружающих думать самим и не боятся разумной инициативы. И тех, кто так поступал, не забывал: осыпал наградами и ставил другим в пример, хотя многими решениями всё же оставался недоволен, но никогда не наказывал с первого раза, стараясь подробно объяснить, в чём же ошибся управляющий. Вот и его тоже похвалил, за то, что Гридя не стал сворачивать незапланированную колонию, а наоборот, поддержал невольных колонистов и поделил новопривезённых людей между обоими городками. Хотя сам Григорий до сих пор не был уверен в правильности принятого им решения.

В общем, хотя нынче многие аристократы и потянулись к морскому делу, но было это у них чем-то вроде новой игрушки, а для князя это было ДЕЛОМ, и потому терять его Григорию было никак не выгодно. Тем более сейчас, когда князь Андрей вновь предлагал Гриде совершить то, что ранее никем из русичей не совершалось.

Так что, едва дождавшись весны, Гридя прихватил с собой большую часть гардемаринов, ожидавших практики, и умчался в Норовское, где буквально до печёнок достал Викола, лично отбирая корабли в экспедицию. В результате прошедший тимберовку и словно помолодевший "Новик", а также проверенные временем шхуны "Витязь", "Громобой" и "Гридень" были им решительно изъяты из списков караванов, благо Викол, значительно расширивший своё предприятие, уже построил им замену в виде нескольких новоспущенных шхун: "Священномученик Кукша", "Преподобный Судислав", "Страстотерпец Борис" и "Страстотерпец Глеб". И всё равно Малой был очень недоволен потерей четырёх конвойных судов, а также денег, что необходимо было выделить на организацию незапланированного похода. И не будь у Гриди распоряжения от самого князя — не видать бы ему этой экспедиции, как своих ушей.

Ещё одним недовольным его уходом был Феодрит Залома — главный приказчик Русско-Американской компании. И недоволен он был тем, что корабли к Новому Свету поведёт не Григорий, чья удача уже стала притчей во языцех, а кто-то другой. Но Григорий был достаточно уверен в своих помощниках, так что легко спихнул на них свои обязанности и чуть ли не с последними льдами вывел свои корабли в море, взяв курс к Зунду.

Шхуны шли ходко. Настолько ходко, что в первых числах мая они были уже возле Англии, а спустя ещё две недели бросили якорь в Бильбао, где их уже встречал торговый агент Компании и оставленный ему Лонгиным на попечение француз, а также списки с французских карт. Последним Гридя обрадовался даже больше, чем пленнику.

Отдохнув и основательно пополнив запасы провизии и воды, уделив при этом особое внимание всяким цитрусовым, корабли вновь вышли в море. Теперь их путь лежал в сторону экватора.

А уже двадцать дней спустя довольно потиравший руки француз с гордостью указал на туманную полоску, появившуюся на горизонте:

— Земля Бразил, сеньор адмирал!

Помня о сторожевых флотилиях португальцев, Гридя велел усилить наблюдение за морем, а сам, подхватив француза под локоток, спустился с ним в кают-компанию, так как у него накопилось к пленнику слишком много вопросов.

После обеда жара стояла невыносимая; казалось, всё вокруг впало в оцепенение. Даже море, казалось, застыло в неподвижности, и ни малейшая зыбь не волновала морскую гладь, похожую на расплавленный свинец. Палящее солнце сияло в голубоватом небе, окаймленное серебристыми облаками. Корабли неподвижными изваяниями застыли на рейде, и только легкий дымок, вьющийся на берегу, указывал, что места вокруг отнюдь не безлюдные.

— А неплохо эти франки устроились, — проговорил Тимка. Впрочем, этот двадцатидвухлетний парень давно уже пользовался среди команд кораблей Компании заслуженным уважением, хоть и являлся одним из тех дикорастущих командиров, которыми по-прежнему укомплектовывались её новые шхуны. И бывший Тимка-зуёк для всех, кроме особенно близких людей, был теперь никем иным, как Тимофей Силычем. Капитаном шхуны "Новик", той самой, на борту которой он когда-то проходил практику ещё зелёным гардемарином.

Спасаясь от полуденного зноя, он сидел в одной рубахе в шезлонге под натянутым тентом, набросав под спину пару подушек. Рядом с ним, так же без кафтана, возлежал и Гридя, лениво наблюдая за берегом.

— Нет, кто бы мог подумать, что местные своих баб, словно наши сыроядцы, так же готовы под чужаков подкладывать, — продолжил Тимка, видя, что Григорий никак не реагирует.

— Так они спасают свои племена от порчи крови, — произнёс, наконец, Григорий в ответ. — Иначе все вскоре станут друг-другу слишком близкой роднёй. Вот только не о том ты думаешь, Тимка, — Гридя позволял себе обращаться так к Тимофею только тогда, когда они были вдвоём и их никто не мог слышать. Всё-таки Тимофей был капитаном, первым на корабле после бога. — Лучше подумай, как это можно нам использовать.

— Как, как, — усмехнулся Тимофей. — Только если для греха. Мореходы вон ужо сколько без баб обходятся.

— Да тьфу на тебя, охальник. Кто про что, а ты про непотребства всякие. И, как всегда, не прав оказался. Во-первых, местные не на ночь, две, а для полноценной семьи своих девчат отдают. А во-вторых, обрати внимание, чем нынче заняты индейцы. Они рубят лес и свозят его к берегу. А почему? А потому, что франк, что живёт с местными бабами, принят в племя и дикарям оттого не зазорно помочь соплеменнику за символическую плату. А вот нам заставить этих же индейцев