Фаберже-1 - Алекс Хай

— Василий Фридрихович, Его императорское высочество великий князь Алексей Николаевич повелевает даровать ювелирному дому Фаберже статус… — Он снова сделал паузу. Да что ж такое! — Поставщика двора Его Императорского Высочества Великого князя Алексея Николаевича.

Казалось, не просто время в комнате остановилось, а сам воздух застыл. Я даже слышал своё сердцебиение.

Адъютант протянул документ Василию Фридриховичу. Тот медленно подошёл, стараясь не показывать дрожи в руках от волнения. Взял документ, развернул…

Его губы шевелились беззвучно. Он перечитал, потом посмотрел на Павла Константиновича:

— Это… Это огромная честь для нашего дома.

Я стоял неподвижно, но в груди разливалось приятное тепло. Гордость. Облегчение. Триумф.

Да, пока что это был не императорский двор. Двор великого князя, одного из многих членов императорской семьи.

Но это был официальный статус и признание.

Возвращение.

Василий Фридрихович отступил на шаг, держа документ так крепко, словно боялся, что он исчезнет.

— Пожалуйста, передайте его императорскому высочеству… — голос отца едва не сорвался. — Передайте нашу глубочайшую благодарность. Мы оправдаем его доверие. Мы создадим лучшие артефакты, что когда-либо делали.

Адъютант с пониманием кивнул:

— Его императорское высочество в этом уверен. Именно поэтому и даровал вам этот статус. Можно сказать, авансом. Но он в вас верит.

Он застегнул портфель:

— Великий князь надеется получить комплекты через месяц, к их с супругой годовщине. Бюджет неограничен. Делайте лучшее, на что способны. Не экономьте на материалах. Все расчёты можете смело обсуждать со мной, мои контакты есть в документе. И помните — Его императорское высочество хочет совершенства.

— Он его получит, — заверил я.

Павел Константинович посмотрел на меня:

— Не сомневаюсь, Александр Васильевич. Хорошего дня, господа.

Он кивнул на прощание и вышел.

Мы остались втроём в приёмной и долго молчали. Василий и Лена словно всё ещё не верили, что это реальность.

Потом Лена вскочила с места и бросилась к отцу, обняла его и расплакалась.

— Мы сделали это! Пап, Саш! Мы сделали это!

— Саша. Иди сюда.

Отец обнял нас — крепко, отчаянно.

— Да, дети. Сделали. Мы прошли через ад, через обвинения, через унижения…

— И мы вернулись, — заключил я.

Дом Фаберже снова имел официальный статус.

Василий поднял голову и посмотрел на меня:

— Саша, спасибо. Если бы не ты… Кто знает, что бы сейчас было.

Я улыбнулся.

— Не мне одному, отец. Это наша общая победа. Теперь осталось зафиксировать её документально.

* * *

Мрачное серое здание Петербургского Торгового Банка возвышалось на углу Малой Морской и Невского проспекта. То самое место, где унижали мою семью. Где Василию отказывали в отсрочках, зная его отчаянное положение, и отправляли своих стервятников описывать наше имущество.

Сегодня мы ехали туда в последний раз.

В портфеле Василия лежали документы — выписки со счетов, копии контрактов и чековая книжка. Конечно, можно было пройтись пешком, но я настоял отправиться на машине.

Я припарковался прямо возле главного входа.

— Ну, с Богом, Саш… — вздохнул Василий Фридрихович и вышел.

Внутреннее убранство явно должно было внушать трепет и уверенность всем клиентам банка.

Высокие потолки, хрустальные люстры, мраморный пол, отполированный до зеркального блеска. Служащие в одинаковой за стойками. И клиенты в очередях.

Мы прошли к регистратуре.

— Василий Фаберже, — отец обратился к молодому служащему. — У нас назначена встреча с управляющим.

Служащий пощёлкал на клавиатуре и кивнул:

— Да, вижу запись. Одну минуту. Узнаю, свободен ли господин Громов…

Он поднял трубку, набрал короткий номер и, перебросившись парой фраз с неизвестным оппонентом, улыбнулся нам:

— Господин Громов готов вас принять. Третий этаж, быстрее будет на лифте.

Мы всё же поднялись по лестнице и оказались в просторном холле. Секретарша на головокружительно высоких каблуках проводила нас в кабинет начальника.

Цитадель Громова был именно такой, как я представлял. Тяжёлая антикварная мебель, книжные шкафы, которыми никто не пользовался, портрет императора на стене… И большой стол из палисандра — центр всей помпезной композиции.

Дмитрий Фёдорович Громов, предводитель стервятников и кровопийц… То есть управляющий петербургским отделением банка, даже не соизволил оторвать зад от кожаного кресла. Лет пятидесяти, полноватый, с аккуратными усами. Костюм дорогой, консервативный, очки в золотистой оправе. Маленькие цепкие глазки на одутловатой физиономии.

Одним словом, мерзкий тип.

— Дмитрий Фёдорович, — он жестом пригласил нас сесть. — Чем могу быть полезен?

Тон вежливый, но снисходительный. Видимо, ожидал очередной просьбы об отсрочке.

Мы расположились. Василий положил портфель на колени.

— Господин Громов, — сказал он спокойно, — мы хотим погасить все наши кредиты и закрыть все счета в вашем банке. Сегодня же.

Громов замер. Брови удивлённо поползли вверх:

— Все? Сразу?

— Да.

Громов долго смотрел на Василия, явно оценивая, всерьёз ли тот говорил. Я же просто наслаждался представлением.

Управляющий медленно открыл ящик стола и достал папку с нашей фамилией.

— Что ж, если вам угодно. Вот основной кредит, — пробормотал он, просматривая цифры. — Проценты. Штраф за просрочку предыдущей выплаты…

Он взял калькулятор, нажимал кнопки, записывал.

— Оставшаяся сумма к погашению — шестьдесят одна тысяча восемьсот рублей, — заключил он, мерзко улыбнувшись.

Василий невозмутимо кивнул, открыл портфель и достал чековую книжку. Затем так же невозмутимо вытащил из кармана перьевую ручку и выписал чек. Медленно, аккуратно, наслаждаясь моментом победы.

Треск оторвавшегося листа разрезал тишину. Василий протянул чек Громову.

— Извольте, Дмитрий Фёдорович. Час назад на наш счёт в вашем банке была перечислена сумма в шестьдесят две тысячи рублей, — улыбнулся отец. — Согласно нашим расчётам, она должна полностью покрыть сумму кредита и все неустойки, а остальных денег должно хватить на срочное закрытие счетов вне очереди.

Громов почти не изменился в лице. Почти. Лишь на мгновение мышцы дрогнули, и маска сползла.

Да, любезнейший! Мы не только рассчитываемся с вами, но и уходим насовсем. Или ты думал, что после выходок твоих смутьянов я позволю семье терпеть подобное отношение?

Управляющий взял чек, спустил очки на нос и принялся рассматривать его.

— Минуту, господа. — сказал он. — Я должен уточнить текущее состояние вашего счёта.

Он вышел из кабинета и вернулся минут через десять с какой-то бумажкой в руках. Не показывая нам, достал печать, сделал оттиск и расписался. И лишь затем протянул Василию.

— Поздравляю, Василий Фридрихович. Все задолженности перед нашим банком погашены.

Отец всё так же невозмутимо взял документ, пробежался