Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

— Хаат, слагай!

«Быстрее, рабы!..» Это была, несомненно, самая первая фраза на языке Черных Земель, которую выучивали пленники — и люди, и эльфы.

Как и все остальные, Ллиана проснулась с таким ощущением, как будто вообще не смыкала глаз. Ноги затекли, все тело ломило, а в пустом животе урчало. Она встала и резко дернула веревку, которой была привязана за запястье к какому-то — все еще не проснувшемуся — человеку (пленники были связаны попарно): ей подумалось, что он, возможно, умер во сне, и тогда ей придется попытаться как-то от него избавиться. Она тут же почувствовала, как связывающую их веревку дернули в другую сторону, а затем раздался сухой кашель. Этот человек, получалось, был жив. Как же его зовут-то? Ах да, Огьер… Огьер по прозвищу «Бык»… «Меня прозвали так за мою силу», — сообщил он ей с противной улыбкой после того, как их связали. Всех связали попарно так, чтобы в каждой паре был один эльф и один человек. Некоторые пары включали в себя только людей, потому что их было больше, чем эльфов.

Ллиана поначалу подумала, что их связали так для того, чтобы они не убежали. Однако в действительности для этого имелась совсем другая причина, и она ее скоро поняла: люди в темноте ничего не видели. Пленников гоняли туда-сюда ночью, а спали они днем, причем в пещерах, в которых они были защищены от разъедающих кожу дождей, но в которых, однако, не имелось абсолютно никаких источников света. Им давали поесть в самые неожиданные моменты. Иногда будили непонятно зачем. Куда-то гнали, причем путь снова и снова пролегал по извилистым дорогам, сориентироваться на которых было попросту невозможно. Через некоторое время никто из них — даже Тилль-следопыт — уже не имел ни малейшего понятия относительно того, где они сейчас находятся, какое расстояние они прошли и сколько дней миновало с того момента, как они попали в плен.

Веревка, привязанная к запястью Ллианы, снова дернулась — а вместе с ней дернулась и рука Ллианы. Привязанный к другому концу этой веревки человек, поднявшись с пола, сел и начал себя почесывать. Его взгляд был направлен куда-то в пустоту.

— Давай, вставай! — крикнула Ллиана. — Ты что, хочешь, чтобы мы были последними?

— Потише, ведьма… У нас с мужчинами подобным образом не разговаривают.

Он бросил на нее сердитый взгляд, а затем резко поднялся, подавив при этом стон. Видать, Огьеру по прозвищу «Бык» поубавило силы это долгое путешествие пешком в темноте, во время которого он то и дело спотыкался о торчащие из земли камни и застревал ступнями в заполненных грязью рытвинах этой проклятой страны. Его тащили, как собаку на поводке, вместе с эльфийкой-подростком, которая сначала показалась ему привлекательной, но затем он стал испытывать к ней такую же неприязнь, как и к оркам. Единственное, что он мог сейчас делать, так это глазеть по сторонам, да и то только тогда, когда для этого было достаточно светло. Практически все люди пребывали в плачевном состоянии: покрыты грязью, измождены, их кожу покрывали ожоги от дьявольского дождя, от которого они не могли себя защитить, — тогда как эльфы с внешностью недоразвитых подростков, похоже, не испытывали больших неудобств от ходьбы в темноте. Даже эта девочка с кошачьими глазами, которая едва доставала ему до плеча и которую он в обычных условиях смог бы переломить пополам без особых усилий, — и та позволяла себе смотреть на него с таким пренебрежением, с каким смотрят на кусок испортившегося мяса.

Впрочем, еще хуже приходилось тем людям, которых связали попарно не с эльфами, а с другими людьми. Двое из них, потеряв в темноте ориентацию в пространстве, побрели совсем в другую сторону, и стражники-гоблины, решив, что они пытаются сбежать, набросились на них сзади и изрубили своими кривыми саблями. Связанные попарно люди имели еще более жалкий вид и были более грязными и измученными, чем те их сородичи, которых привязали к эльфам.

Юная эльфийка, к которой был привязан Огьер, снова дернула за веревку.

— Пошли, старый козел, поднимайся на ноги!

Огьер, в свою очередь, дернул за веревку так, что эльфийка упала, и, схватив ее пальцами за лицо еще до того, как она успела подняться, рявкнул: