Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

— Ну, нам пора, — проронил мужчина. — Боюсь, нас спохватятся, а мне пора находиться на дежурстве…

— Тебе, Пьер-Поль, действительно пора спать, — в ее голосе прозвучала скрытая насмешка. — А я еще не устала. И тоже хочу пообщаться с природой.

Пьер-Поль, кажется, огорчился. Он потоптался немного на месте, но, видимо, ослушаться не мог. Он пробормотал «доброй ночи» и нехотя зашагал, поднимаясь по отлогому склону.

— Садитесь, месье, — предложила Луиза. — Или, может быть, просто Остров? Занимайте свободное место.

— Надеюсь, что никому не во зло, — проговорил я. Мне стало хорошо: начиналось некое приключение. Легкое, без последствий, как раз такое, какое нужно, чтобы окончательно прийти в себя после множества сверхпрограммных происшествий, из-за которых я только сейчас приближался к настоящей работе, к цели поиска.

Но мои слова — а может быть, и не слова, но интонация, с которой они были произнесены, — не понравились женщине.

— Это покажет будущее, — произнесла она неожиданно холодно.

Я сел и попытался ненароком заглянуть ей в лицо. Она чуть отвернулась. Но я все-таки успел. Интуиция оправдалась: она была той женщиной, что почудилась мне среди чужих дрим-оперов в Аиде.

— Я вас знаю…

Наверное, мне не следовало говорить этого.

— В лунном свете все видится обманчиво, — возразила она. — Обождите до завтра — чтобы не переживать разочарований.

— Не приучен откладывать, — сказал я.

— А я не приучена уступать.

— Потому и остались?

Она взглянула на меня очень серьезно:

— Я осталась для того, чтобы выполнить поручение моего Мастера.

— Вот как? В чем же оно заключается?

— Я могу — и должна предложить вам помощь. Наше Бюро заинтересовано в благоприятном исходе вашей миссии.

— Какое же бюро — если не секрет?

— Я не уполномочена отвечать на такие вопросы. Да и какое это имеет значение?

— Имеет. Но раз вы не можете ответить — считайте, что вы ничего мне не говорили. Во всяком случае, я уже забыл о вашем предложении.

— То есть вы отказываетесь от помощи?

Я решил повести себя понахальнее:

— Есть одна помощь, от которой я не отказался бы. Весна и тьма способствовали бы… Но боюсь, что вы отвергнете мое предложение. А ведь это было бы так прекрасно, вам не кажется?

— Высший балл за догадливость. Но мне нужно обдумать ваши слова, как следует. Так что сидите спокойно, дышите воздухом. И ждите, пока я не снизойду.

— У меня может не хватить времени.

— Значит, вы недостойны.

Мне следовало встать и уйти, но со мной происходило что-то странное. Как будто я переставал быть самим собой. Я попытался выставить блок. Однако, похоже, опоздал.

— Ну послушайте… — начал я. Но она немедля перебила:

— Не будьте такой жестокой. Моя жизнь проходит в суете и постоянном риске, сама профессия делает меня одиноким — но ведь я такой же человек, как все другие, черт возьми, и неужели же я не заслуживаю хотя бы крупицы того, что в нормальном мире принято называть счастьем? Да и вам самой разве это не доставит радости — знать, что в вашей власти — сделать другого счастливым?..

Теперь она приблизила свое лицо к моему так близко, что я ощутил прикосновение подвитых, надушенных усиков, рука уже обвивала мою талию, другая лежала на колене и опускалась все ниже, одновременно быстрыми движениями пальцев подбирая подол моего платья все выше. Нужно было, может быть, крикнуть о помощи, сделать какие-то резкие движения, оттолкнуть его, отбиваться, но он уже припал губами к моей шее, впился, голова моя закружилась, истома прошла по телу, его рука была уже куда выше колена, прикосновение ее было не просто приятным — из него исходила жизнь, другая рука сильно сжала мою левую грудь. Мне уже не хотелось сопротивляться, не осталось никакой воли, не осталось окружающего мира, ничего больше — кроме него и моего желания, могучего, всепобеждающего — ощутить его всего, отдаться, впустить его в мое существо, — в этом сейчас было счастье и смысл, только в этом. «Тогда еще не носили белья», — мелькнуло в голове, когда я ощутила его пальцы уже во мне… Он действовал умело, не терял времени, не искал удобного места — опрокинул меня на эту же широкую каменную скамью, рванул шнуры корсажа — мои груди обнажились, ощутили мягкое прикосновение лунного света, подумалось: «Ах, если бы он догадался раздеть меня совсем…» Но он спешил и лишь задрал подол повыше; ноги мои в нетерпении раздвинулись сами, он налег, но еще медлил, в пору было кричать: «Ну же! Ну! Умираю…» Кажется, вечность прошла, пока он наконец не вошел в меня; мои руки обхватили его, стиснули, чтобы никогда не отпустить, никогда, никогда. Это длилось вечность; мы оба извивались, кричали, наконец он изверг в меня свое горячее семя, и мне показалось, что я теряю сознание. Он что-то бормотал мне на ухо, не понять — что, да и неважно было, во мне снова пробудилось желание — и в нем тоже. Его руки ожили, и на этот раз я уже радостно открывалась ему, никакого смущения, никакой сдержанности не осталось, только великая жажда его тела, его поцелуев, его семени, — всего, что хоть как-то было связано с ним. Снова накатило беспамятство, но и сквозь него мне слышались мои стоны. Когда глаза мои ненадолго открылись, ночь уже побледнела — ночь, какой еще не бывало в моей жизни. «Отныне я — твоя раба, — подумалось, — пойду за тобой, побегу, поползу, полечу — на край света, любого света, только с тобой…»

Когда глаза мои открылись снова, я увидела Пьер-Поля — он стоял, глядя на меня, лежащую среди лохмотьев, в которые превратился за ночь мой наряд; тот, кто был Луизой, мой господин и повелитель, стоял рядом с ним и что-то говорил; я быстро поняла — что, попыталась сжать ноги, закрыться ладонями — бесполезно, тело мое мне не повиновалось, Пьер-Поль уже опустился на колени, расшнуровывая штаны, показывая свою готовность — потом обрушился на меня. Он был груб, как мужик, и больше не было счастья, было чувство горечи и унижения — сначала; но понемногу тело, которым каждый из нас наделен в Пространстве Сна, взяло свое, и сознание снова ушло куда-то.

Оно вернулось вовремя: они снова стояли надо мной, Пьер-Поль держал в руке обнаженный кинжал, Луиза, кажется, хотел удержать его, но не очень, как мне показалось, убедительно. Меня хотели убить; смерть в Пространстве Сна — серьезная неприятность. И, наверное, именно эта угроза помогла мне вернуть силы, которые сейчас