Рокси - Джаррод Шустерман

АЙВИ

Насколько помнит Айви, остов хижины уже был на дереве, словно реликт иной эпохи, когда пять лет назад брат и Рики нашли его. Всего лишь покоробившаяся от непогоды платформа и лестница из коротких, в фут длиной, деревянных планок, прибитых прямо к стволу. Платформа, однако, стояла надежно, потому что располагалась на развилке двух крепких ветвей.

Ребята, что построили ее, не оставили по себе следа. Кто они были — бог весть.

— Может, они померли, — с удовольствием поделилась Айви своими соображениями в тот момент. — Может, тут бродят их призраки.

Что только повысило ценность недвижимости.

Айви было тринадцать, а Айзеку двенадцать в то лето, когда они прибрали хижину к рукам и начали перестройку. Айзек создал типичный для него сверхамбициозный проект, добавив настоящую лестницу, стены и крышу. Поскольку Рики обладал навыками строительства, хижина была готова менее чем за месяц. Для отделки Айзек использовал ковровое покрытие и фанеру, оставшиеся после родительских заказов. Айви провела там целых полдня, помогая мальчикам пилить доски, но решила, что эта затея не для нее. Уж больно все это походило на картины Нормана Роквелла^[45] — жутковатый портрет типично американских ребят.

Она пришла сюда еще только один раз, когда все было готово, и Айзек провел для нее экскурсию по однокомнатному помещению, словно риелтор на показе. Не Тадж-Махал, но Айви вынуждена была признать, что для двух двенадцатилеток домик получился что надо. Однако на следующее лето хижину наводнили пауки, а Рики, несмотря на свои претензии на «мачизм», пауков не выносил. Затем по лестнице забрался скунс и устроился на местожительство. Айзек наступил на него, скунс обдал его струей, и, хотя Айзек в конце концов избавился от запаха, на этом история хижины завершилась.

Пока Айви едет вдоль кромки леса, не зная, где искать хижину, небо заволакивают зловещие тучи. «Лес» представляет собой природный заказник площадью всего в несколько акров, окруженный жилыми микрорайонами. Его, наверно, можно пересечь минут за десять, но когда они были детьми, он казался им непроходимой чащей. Наконец Айви видит на обочине машину Рики. Очевидно, он тоже подъехал только что и теперь всматривается в прогалину между деревьями, которая в далеком прошлом была тропинкой.

— Ты правда думаешь, что он здесь? — спрашивает Рики у подошедшей Айви.

— Не знаю… но посмотри сюда! — Она указывает на высокую траву, в которой виднеется примятая полоска — кто-то прошел здесь совсем недавно.

Рики, который всегда находит, за что себя отругать, цедит:

— Черт! Почему я сам сразу не догадался поискать здесь!

Они углубляются в лес. Под пышным весенним пологом царит полумрак, а затянутое облаками небо делает его еще гуще. Рики идет первым, и в Айви растет ощущение, будто они двигаются по туннелю, который ведет в совершенно иной мир.

— Ты уверен, что помнишь, где хижина? — спрашивает Айви.

— Уверен.

Наконец они выбредают к огромной плакучей иве, которая явно не к месту среди дубов и тополей.

— Налево от ивы, — произносит Рики.

Дерево шумит на ветру, его узкие листья поют, выводя низкую, более печальную мелодию, чем остальные деревья в лесу, и Айви вдруг понимает, почему иву называют «плакучей»: не только за поникший, грустный силуэт, но и за скорбную песнь ее листьев. За погребальный плач по всему утраченному.