Танец Грехов - Павел Владимирович Калашников

— Кир сотрудничал с язычниками, сорвал «Капкан» и, в надежде избежать правосудия, подался в бега, — ложь лилась из губ Аарона ровным потоком, голос его не дрожал и звучал убедительно. Но глубоко в душе правда стискивала его сердце, и Старый Волк чувствовал, будто от него отняли частичку себя. — Когда я застал его на месте, он покончил со своей жизнью, предварительно выдав показания. Этого достаточно?

— Более чем. — подчинительно кивнул Илий. — Когда я смогу взять на себя командование?

«Этот пусть и строит из себя правдоруба, но на деле ещё покладистей, чем я. В Кире была лишь четверть силы и мудрости Ашера, а насколько этот хуже, чем Кир?» Вопрос, пожалуй, был риторическим.

— Официально — завтра или послезавтра. Учитывая, что никаких прилюдных похорон, какие были у Ашера не будет, — «Хотя Кир их заслужил», — то с документами вопрос решим быстро. Но своим новым бойцам объяви всё завтра.

— Слушаюсь.

Это крохотная комнатка, в четырёхэтажном, протёртом временем здании, с разбитыми окнами, косыми дверьми и обветшалой отделкой, называлась штабом. Это звено Змея было не так далеко от Невска, всего-то в пятидесяти километрах, но этот факт не придал опорной базе хоть какого-то качества. Всё вокруг разваливалось и ветшало: кирпичные домики осунулись, ограждения забора поржавели, крыши казарм продырявились, а тротуар разрушился.

«Когда-то “Князь” был чудовищно сильным отрядом, — пожаловался про себя Акела, прогуливаясь по плохо освещённой дороге, глубоко проваленной, в которой густились грязные лужи, — Ашер выбирал самых сильных и волевых бойцов из всей “Зимы”, мы могли вырезать одним небольшим отрядом из пяти-семи человек несколько демонов второго и предпервого порядка, что уж говорить, если мобилизовали бы все силы… А что теперь? Нищета, пустота, разруха. Элитный отряд перерос в нищий дивизион, который наполнили калеки, сидельцы и идиоты».

Сердце его окаменело давным-давно, но теперь заклятие Горгоны медленно и болезненно проходило. Старый Волк стал старше и мудрее, но душа его размякала, как хлеб в воде. Каждый день он мучительно просыпался — кошмары снились ему всё чаще, и, натянув маску исполнительного солдата, Старый Волк шёл на службу к Соломону или, если старику ничего не требовалось, отправлялся вести практические лекции у набравшегося с осени молодняка. Иногда он находил время, чтобы проведать своих «щенков».

— Этим парням нужно дать шанс, — сказал он Соломону давным-давно, когда лидерство Ашера оказалось под вопросом и “Князь” раздирали споры о том, кто станет новым игуменом, — да, они жестокие, развязные, местами глупые и странные, но нет смысла бросать их в камеры «Льда». Выдайте мне право отобрать свой отряд, и я сослужу вам хорошую службу.

И он действительно сослужил хорошую службу, как Соломону, в частности, так и всей структуре «Зимы». Но не ту службу, которую он хотел понести. Он, Старый Волк, закалённый боями, убийствами, войной и ужасом, хотел помочь всем парням, кто случайно угодил в страшные камеры «Льда» и даровать шанс на новую жизнь.

— Я сделаю из вас настоящих воинов, — говорил он молодым юношам, в чьи души грех заполз слишком рано и слишком глубоко, — и вы докажете всем, что ничем не хуже остальных.

Благая идея воспитать из грязных, нищих, потерявших себя парней, настоящих бойцов и способных воинов, утопла под волной жестокой реальности. Он отбирал молодых заключенных в «Льде», брошенных сирот, никому не нужных в этом мире, воришек, подростков из городских тюрем, словом, всех маргиналов общества, с самых глубоких его недр.

Они росли под его крылом, становились сильнее и первых пять его сыновей возмужали спустя пять лет, после того как Аарон ушёл из «Князя». Но все его тщательно взращиваемые труды, сгорели под первыми лучами солнца.

Кто-то, почуяв свободу, сбежал из Святой Инквизиции и его предали Трибуналу, кто-то, поддавшись искушению, слишком глубоко увяз в контрактах с демонами и душа его, наверное, и теперь страдает в Аду… Кто-то погиб на первом же задании, не совладав с демонами. Лишь двое выжило, но и те утекли из рук Аарона, как вода сквозь пальцы.

— Отец, — Они называли его отцом, хотя взял он их, когда тем было уже одиннадцать-двенадцать лет, — я должен тебе сказать, что улетаю в Штаты.

— В Штаты?! — Сердце Аарона забилось как от счастья, так и от страха потерять его неназванного сына. — Эзра… но когда?

— Отец, представляешь, ко мне подошёл сам Аристарх! — В его зелёных, почти изумрудных глазах, плясала радость. — Он сказал, представляешь, сказал, что у запускается программа обмена с американским ICEES!

— ICEES? — «Эзра поедет в Америку, и будет там служить?! Он ведь был таким непослушным, а теперь… Теперь…» На суровом лице Акелы навернулись слёзы. — На… Насколько ты уедешь, Эзра?

— Программа обмена длится от года до пяти лет и есть возможность остаться служить там, отец! — Он радовался, искрился счастьем, но что-то крепкой хваткой сжимало сердце Аарона. Тот выжал из себя улыбку, чтобы не обижать сына. Пусть радуется, ведь раньше он, Эзра, был нищим, брошенным ребёнком, а теперь… — Я обязательно буду тебе писать и звонить, обязательно! Ты доволен мной?

— Конечно, — Старый Волк обнял Эзру и отпустил. С того дня минуло пять лет, но его сын, несомненно, самый способный из всех, пропал. Он сел на самолёт и растворился в облаках. Акела звонил, писал, требовал ответа, но все пожимали руками. Эзра исчез.

Аарон, потеряв уже четверых из своих неназванных сыновей, подобранных из приютов и подростковых колоний, сохранил лишь одного — пусть не самого способного, но самого проницательного, любопытного и до нелепого смелого. И эта смелость навлекла на него страшный позор.

— Ты хоть понимаешь, что тебя ждёт Трибунал, Иса? Ты вообще представляешь, что натворил?

— Сказал правду, — зло бросил его последний сын. — Этот старый кретин совсем забывается…

— Это ты забываешься, — Аарон взял его за плечо и крепко сжал. Большие, выразительные зелёные глаза, высокий рост, грудь колесом, твёрдый живот, сильные руки, соображающая голова — он бы мог стать первоклассным охотником и взлетел бы до игумена или даже до патриарха, но его острый язык ранит остальных очень глубоко. — Ты нанёс тяжелое оскорбление Соломону. Я бы мог это уладить, но ты, щенок, ещё смог настроить против себя всех! От епископов до Святейшего Патриарха! Ты хоть понимаешь, что ты натворил? — Он тряс своего сына двумя руками, но в изумрудных глазах была только твёрдая уверенность в своей правоте, в том, что справедливость восторжествует.

Каин лишил Исы правого глаза, Соломон же позорно выдворил сына Старого Волка