Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

Бомба, взорванная над «Делянкой», относилась к маломощным, порядка трех килотонн. В областном «Коммунаре» появилась заметка о взрывах в интересах народного хозяйства, а также о смерчах и ураганах. В селах близ «Делянки», то есть на удалении тридцати километров, кое-где повылетали стекла – и только.

Самой «Делянке» повезло меньше. Предупрежденные воздушной тревогой – время-то суровое, послевоенное, – люди попрятались по погребам – те, кто не нес трудовую вахту на полях страны. Из полутора тысяч уцелело около трехсот, из которых половина скончалась в первые недели после взрыва. Наземный, он вызвал радиоактивное заражение в эпицентре. Людям объявили – новая война. Страны НАТО напали на нас. Никто не удивился.

В связи с военным временем срок ссылки продлевался на неопределенное время – до победы, ужесточили наказания. Сверху пришла помощь, уцелевшими больными заинтересовалось Третье управление минздрава.

Люди не бунтовали и не дичали. Ведомые активом (который тоже не знал, что идет эксперимент и война не настоящая), они отстроились и продолжали работать, теперь совсем уже без отдыха, без денег, без просвета – война же. Обладание любой радиодеталью каралось по законам военного времени, общность казарменного быта исключала возможность создания простейшего детекторного приемника. Все было на виду. Изредка завозились газеты, отпечатанные специально для «Делянки».

Изоляция «Делянки» поддерживалась рядом мер. Объявленная запретной зоной, окруженная постами, не знавшими, что охраняют, госдачу или ракетный полигон, она была оплетена информаторами. «Пасечники», «пенсионеры» жили у исчезающих дорог и о каждом случайном путнике сообщали «чистильщикам», и те решали проблему: на путника нападали бандиты, и, избитый, раздетый, тот поворачивал назад – если зашел недалеко. Если далеко – не возвращался. За сорок лет удалось отыскать заявления на семьдесят четыре человека, пропавших без вести, оставшиеся в архивах областной прокуратуры. Их и не искали – зона была запретной, и дела автоматически передавали «куда надо».

С годами нравы помягчели, и путешественников обычно поили водичкой с добавкой дизентерийного токсина, после чего путешествие продолжалось в инфекционной больнице.

Были попытки прорыва и изнутри «Делянки». На поиски беглецов бросались местные активисты, но все же прорывы из «Делянки» случались. Тут их встречали «пасечники», и человек исчезал. Введенная система общей ответственности, когда за беглеца расплачивалась вся семья и бригада, держала крепко, но достоверно известны два случая помещения в областную психиатрическую больницу «неизвестных», в картине которых фигурировал «бред атомной войны». Оба случая закончились смертью больных «от аллергических реакций на введение медикаментов».

Круг посвященных в проект «Опытная Делянка» со времени не ширился, а, напротив, коллапсировал. Ненадежные диссертанты тем типа «Влияние бета-излучений на органогенез в первом триместре беременности» вдруг скоропостижно покидали мир, а ученые коллеги сокрушенно качали головами – «сгорел на работе». Постоянно шла выбраковка и технических сотрудников. О существовании «Опытной Делянки» знало первое лицо государства, первое лицо государства в государстве и около дюжины непосредственных исполнителей. Остальные задействованные в проекте – охрана периметра, снабженцы, транспортники и прочая – знали, что служат на сверхсекретном объекте, но на каком – лучше и не думать, полезнее для здоровья.

«Делянка» жила скромно и незаметно, не ведая, что решает вопрос – быть или не быть атомной войне.

На удивление быстро стабилизировалась численность населения – высокая смертность компенсировалась бурной рождаемостью. Выросло новое, военное поколение, для которого вся вселенная ограничивалась деревней и прилегающими полями.

Деидеологизация свершилась незаметно. Власть сосредоточилась в руках «правления» – административной головки колхоза. После взрыва состав правления изменился полностью – прежнее руководство растерялось в хаосе первых часов, и пришли новые люди. Выращенного на полях едва хватало на относительно сытую жизнь правления и полуголодную всех остальных, ведь бóльшую часть отдавали «на победу». Правление не разбухало, зубы не тупились. Центр не вмешивался, а ограничивался наблюдением, изредка снабжая деревню спичками, керосином, железом – аналог госрезерва. Неугодных, бойких правление «призывало в армию» с последующей похоронкой семье.

Внезапная, внеплановая смена руководства страны торпедировала программу «Опытная Делянка». Опасаясь, обоснованно или нет, нового Нюрнберга, посвященные не передали сменщикам тайну «Делянки». Нет программы – нет и финансирования. И новый финансовый год не припас денежек ни «пасечникам», ни «чистильщикам». Отсутствие периметра привело бы к открытию «черной дыры», а деревня – не Лыковская заимка. Поэтому посвященные решили приступить к эвакуации «Делянки». Под эвакуацией подразумевалось исчезновение деревни, прежде всего – ее обитателей.

Откуда наша организация узнала о проекте? Первая ниточка потянулась от санитара психиатрической больницы – беглец из «Делянки» убедил его, да так, что санитар молчал все эти годы, благодаря чему сумел уцелеть и сообщить нам о существовании деревенской Хиросимы. Финансовые проверки, аэрофотосъемки… В конце концов мы вышли на одного из посвященных. Тот выдал нам то, что знал, и предупредил, что любой прорыв периметра приведет к «эвакуации» населения в считаные минуты.

Единственное, на что можно было надеяться, – это то, что один человек не вызовет переполоха: его примут за случайного бродягу и предпочтут завернуть, остановить или убить. Поэтому перед отрядом вторжения был послан один-разъединственный человек с одной целью – собрать сведения и отвлечь внимание на себя.

Пожалуйста, вопросы. Результаты эксперимента? Ну, судя по тому, что мы с вами выросли и живем, а не взлетели со спокойной улыбкой в стратосферу, как обещал поэт, руководство посчитало, что опыт «Делянки» не больно обнадеживает. На Западе? Не знаю, мы и свою-то делянку едва отыскали. Хотя… Помните Гайану, массовую смерть поселенцев-«сектантов» после того, как туда вылетела правительственная комиссия? Боюсь, нашим «деляночникам» готовят то же.

Господа, господа, конференция еще не закончилась. Куда же вы?

Чуднó – почтенная публика на глазах съежилась, уменьшилась многократно, превращаясь в райские создания – тропических бабочек, калейдоскопом кружащих по залу, и ярких трепетных колибри. А сам конференц-зал, серый и скучный, обернулся оранжереей – душной, жаркой, бабочки порхали с цветка на цветок, сухо потрескивая огромными крыльями-веерами. Забавно, была пресс-конференция, и вдруг оранжерея. Ни орхидей, ни роз – одна герань с приторным назойливым запахом. Мещанским цветком считается. Почему мещанским, а не купеческим или, скажем, пролетарским, молчит наука.

Над цветами неподвижно зависли колибри, крохотные длинноклювые птички-щебетуньи. Бабочек больше, они крупнее, жестче и терпеть птичье соседство явно не собирались. Налетели дружно, разом, и пошла-поехала разноцветная ярмарочная карусель – бочки, иммельманы, мертвые петли. На руку капнуло. Не дождь, кровь, алая птичья кровь, и тут же – брызги бесцветной жгучей жидкости, лимфа бабочек. Ай, рай, раек. Пора выбираться – если еще не поздно. Делай – раз! Делай – два! Делай…

7

Петров открыл глаза. Песком запорошило, пылью? Слезы катились беспрерывно, дешевые луковые слезы.