Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

Хищная, стремительная, длинные волосы и истлевшие одежды развеваются, острые когти нацелены Глебу в лицо.

Мой Удар задел ведьму по касательной. Особого вреда не причинил, но с траектории сбросил. Глеба ведьма не коснулась. Издала разъяренный вопль. Взмыла под потолок пещеры и камнем рухнула вниз — на этот раз целясь когтями в меня.

Ещё один Удар. И сразу вслед за ним — Костомолка. Ведьму швырнуло к потолку пещеры, размазало о него.

Но молния в меня бить не спешила — а значит, ведьма жива. Едва коснувшись пола, она снова попыталась взмыть под потолок. Но я оказался быстрее. А мой прокачанный меч — сильнее. Голову ведьмы, уже попорченную Костомолкой, я отделил от тела в один удар. Череп пронзил мечом.

Бахнуло.

Двадцать родий — максималка для ведьмы.

— Нормально она тут отожралась, — выдохнул я.

Глеб согласно кивнул.

— Быстро ты с ней разобрался.

— Ну так, одна ведьма — небось, не восемь ведьм плюс колдун. И мы, кстати, здесь не ради охоты. Нам щит нужен, помнишь?

— Помню.

Я метнул в убитую ведьму Красного Петуха. Подземелье — место, где пожара уж точно можно не опасаться. Глеб запалил светляка, я добавил яркости своему. Мы принялись осматриваться.

Обычная пещера. Довольно большая, плюс-минус круглая, с тремя ходами, уводящими в разные стороны. Ходы располагались близко друг к другу. А примерно половина окружности пещеры — ровная стена. Возле стены лежала груда костей. Вот и весь интерьер, других предметов обстановки не наблюдалось.

Мы подошли к костям. Ведьме оказались не чужды комфорт и домашний уют.

Из крупных костей она устроила для себя что-то вроде лежанки. А напротив лежанки соорудила подставку, насыпала пирамиду из костей помельче. Подставку венчала круглая штуковина, сантиметров тридцати в диаметре. Не сказать чтобы поверхность была прям зеркальной, но светляков, приблизившихся к ведьминому жилищу вместе с нами, отразила уверенно.

Я взял в руки щит — рассудил, что ничем другим эта штуковина являться не может. Присмотревшись, понял, что состоит он из фрагментов человеческих черепов, их соединили друг с другом каким-то неизвестным мне способом. Старинная работа. Такого понятия, как «переплавка», тогда, должно быть, не существовало. Подставка-пирамида, как только я снял с неё щит, обиженно рассыпалась.

— Ишь, — Глеб покачал головой, глядя на лежанку. — А она ведь и правда в щит на себя гляделась, как в зеркало! Лежала, да любовалась.

— В моменты отдыха. Когда людей не убивала.

— Точно.

— Ну, что тут скажешь. Некоторых горбатых, видимо, даже могила исправить не в состоянии. Человеком быть эта тварь перестала, а привычки никуда не делись.

Я собрал кости, оставшиеся от ведьмы, сложил в мешок. Протянул Глебу руку.

— Спасибо, брат. Выручил! Я сейчас — домой, вечером встречаемся возле церкви, как договорились.

— Погоди, — Глеб удержал меня за рукав. — Задержись немного.

— Зачем?

— Надо. Посиди в кабаке, пообедай пока.

— Да я и дома прекрасно пообедаю…

— Владимир! Ну, я тебя прошу. Всего час.

Я пожал плечами. Никаких причин задерживаться в Полоцке не видел, но и отказывать Глебу резона не было. Парень он толковый, зря просить не станет. Часом больше, часом меньше — какая разница уже? Сколько на сон останется, всё моё.

Я переместился вместе с Глебом к знакомому кабаку на окраине города. Сел за стол. Глеб немедленно испарился, повторив, что долго ждать не заставит.

Я попросил принести обед. После чего занялся делом — прокачался до Сотника. Давно заметил, что каждый новый переход на следующий уровень даётся тяжелее, чем предыдущий. Видимо, потому, что родий тратится больше. К тому моменту, как моя ладонь перестала гореть, и на ней появился четвертый светящийся меч, перед глазами уже плыло.

— Что с вами, господин граф-охотник? — Девчонка-подавальщица, влюбленная в Глеба, встревожено заглянула мне в лицо. — Вы так побледнели…

— Это я от предвкушения. Есть очень хочется.

— Ох. Всё бы вам шутки шутить!

Девчонка поставила передо мной глиняную миску с наваристой ухой. Покосилась на зеркальный щит, который я положил на стол.

— Что это у вас?

— Зеркало. Гляжу вот на себя, мечтаю косу отрастить, как у Глеба.

— Вы и без косы красивый, — выпалила девчонка.

Тут же зарделась и убежала. Ну, хоть уху оставила. И берестяную плетёнку со свежим хлебом. Я принялся насыщаться.

Когда доедал жаркое из свинины, в кабак вошёл Глеб. Не один, а в компании охотников. Их было столько, что хозяин кабака обалдело крякнул.

— Вот! — сказал Глеб, показывая на меня. — Это Владимир, глава Ордена Истинных Мечей. Если кто-то вдруг его не знает. А это — зеркальный щит, который мы нашли в подземелье, в логове у ведьмы. Триста лет он там пролежал! И дальше лежал бы, кабы Владимир не придумал, как его раздобыть. С этим щитом, братья, нам никакой вий не страшен. Воевать можно смело, о том даже легенда есть! А Владимир как раз сотню собирает. Но кого попало не берёт, только самых отважных. Меня, вот, уже взял. Кто ещё готов пойти?

Естественно, после такой убедительной пиар-компании пойти против вия были готовы все.

— Ну, ты даёшь, — только и сказал я Глебу.

Тот довольно улыбнулся.

* * *

Мне, как ни странно, даже удалось выспаться. К вечеру чувствовал себя свежим и отдохнувшим. И погода в Петербурге порадовала — ни дождя, ни ветра, с неба светят ясные звёзды. Хотя холодно уже вполне по-осеннему. Скоро первые морозы должны ударить.

Мы с охотниками стояли у храма, куда по распоряжению Эльзы Карловны доставили Вареньку.

— Что здесь будет, Владимир Всеволодович?

Эльза Карловна изумленно оглядела моё воинство. Посмотрела на меня.

— Да ничего интересного. Псалтырь буду читать, как просила Варвара Михайловна.

— И всё?

— Ну да. Больше ведь она ни о чём не просила.

— А для чего же собрались эти люди?

— Послушать. У меня, говорят, исключительно приятный голос. Лучше только у моей кобылы, но её в церковь не пустят. В страшное время живём, животных до сих пор не уравняли в правах с людьми! Ну и, опять же, повышение образованности. Охотники — народ диковатый, у них нечасто получается молитвы слушать. А тут такая возможность подвернулась.

Эльза Карловна смотрела с таким изумлением, что мне сделалось неудобно. Всё-таки стою пусть не перед матерью, потерявшей дочь, но где-то около того.

— Примите мои глубочайшие соболезнования, — сменил я тон. —