Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Ты вырос в семье Коулов, и вполне естественно, что стремишься исследовать мир вокруг, а мне не хватило понимания. Пара лет работы вне клана пойдет тебе на пользу, ты сможешь взглянуть на все со стороны. В конце концов, твой дядя Анден – врач. Но такое решение не стоит принимать, не поговорив с родителями. И, кстати, что это за работа?

Нико бросил скомканную салфетку на пустую тарелку и оттолкнулся от стола.

– Я записался в «Ганлу».

Вен резко вдохнула, прервав тишину, а потом Хило взмахнул рукой, схватил племянника за волосы и сдернул его со стула. Тарелка упала на пол и разбилась, все повскакали с мест. Хило уже тоже стоял. Он оттолкнул Нико, тот врезался в стену и сшиб с нее семейную фотографию в рамке.

– Ты решил стать наемником?! – Хило засопел. – Собираешься топтать сапогами чужие страны вместе с этими иностранцами с водой вместо крови, подсевшими на «сияние»? Продаешь свои нефритовые способности по сходной цене, как последняя шлюха? – Он дал Нико пощечину, нависая над ним, хотя тот был не ниже ростом. Глаза и аура Хило сверкали. – Да что ты за Зеленая кость? Что ты за сын? – заорал он.

Рю вскочил на ноги. Коко с лаем прыгнула за ним.

– Перестать, пап! – взмолился Рю, пытаясь защитить брата. – Он совершил ошибку, это был просто мимолетный порыв.

– Это был не порыв, – взревел Нико, потирая красную отметину на щеке.

Он выпрямился и посмотрел на Хило, расправив плечи и сжав ладони в кулаки.

В его глазах горела холодная ярость.

– Почему мы должны притворяться, будто отличаемся от всех остальных, кто носит нефрит, будто мы лучше иностранцев? Только из-за национальности или генетики? Я поговорил с рекрутерами из «Ганлу», и работа показалась мне интересной. Они занимаются тем, чем прежде никто не занимался. А я никогда не знал ничего, кроме клана, ничего не умею, кроме как быть нефритовым бойцом. Почему я не могу узнать что-то другое? Я мог бы путешествовать по миру, и мне бы еще платили за нефритовые способности.

– Вот так ты решил поступить с семьей, да еще в день, когда твой брат окончил школу? – сказала Вен с дрожью в голосе.

Нико вздрогнул, но не отвел взгляд.

– Прости, мам, – сказал он. – Прости, Рю. Я не собирался сегодня ничего говорить.

Вен встала, поджав губы:

– Мне нечего тебе сказать, пока ты не образумишься.

Она повернулась к нему спиной и вышла из столовой.

Только Цзая осталась сидеть за столом. Она тихо присвистнула:

– Охренеть, ты и правда это сделал, кеке.

Ни один из них не хотел встретиться с отцовским гневом, но чтобы мать вышла из комнаты во время спора – это было неслыханно.

– Завтра же утром ты позвонишь Джиму Сунто, или с кем ты там разговаривал, и скажешь, что не подумал как следует. – Голос Хило мог бы до смерти напугать любого из его бойцов. – Ты не станешь наемником, не опозоришь себя и всех нас. Ты будешь работать в непосредственном подчинении Штыря и посещать все тренировки по расписанию, а в следующем году станешь Кулаком. И только тогда мы поговорим о том, чтобы найти тебе какую-нибудь другую работу, в клане или вне клана, потому что Колоссом ты явно не станешь.

Лицо Нико дернулось, а потом окаменело.

– Я принял решение.

– Нико! – в ужасе шикнул Рю, вытаращив глаза. – Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашел? Все уже поняли, что ты несчастлив. Папа даст тебе возможность получить свободу. Неужели тебе плевать на мнение родителей?

Нико с печалью посмотрел на младшего брата:

– Тебе уже восемнадцать, Рю. У тебя есть собственная жизнь, и ты поступаешь в университет. Я тебе не нужен. – Он снова повернулся к Хило. Голос Нико дрожал от обиды, но он поднял подбородок, а его нефритовая аура пылала решительностью. – А что касается мнения родителей, то мне оно неизвестно. Мой отец погиб в войне кланов и даже не знал о моем существовании. А ты казнил мою мать за предательство, и у меня ничего от нее не осталось, даже фотографий. И что я должен думать о своих родителях? – Нико на секунду отвернулся и со злостью потер лицо. – Как ты считаешь, дядя, родители хотели для меня такой жизни или сказали бы, чтобы я поскорее уходил, пока не поздно?

Хило почувствовал, как его сердце сжимается в конвульсиях. Он вытянул руку и схватился за спинку стула. На одну выворачивающую нутро секунду Хило показалось, что его Нико исчез, а вместо него в столовой стоял Лан – его поза, его голос, его нефритовая аура. Когда-то Лан, с его безупречными принципами, был единственным человеком, которого слушался Хило. Но потом этот момент прошел, осталась лишь пронизывающая боль сожалений и потрясения.

– Твой отец знал, что значит быть Зеленой костью. – Хило с трудом узнавал собственный напряженный голос. – Он никогда бы не сбежал. Он все отдал клану, включая собственную жизнь.

– Именно поэтому я никогда его не знал. Так зачем же мне идти по его стопам?

Лицо Нико пылало. Он развернулся и пошел к входной двери.

– Если ты это сделаешь, – крикнул ему вдогонку Хило, – если выйдешь через эту дверь и разобьешь сердце своей матери, то не вздумай возвращаться!

Цзая и Рю обменялись встревоженными взглядами.

– Папа… – начала Цзая, но замолчала.

На мгновение Нико заколебался, словно натянулась невидимая нить, которая его удерживала. Но потом он решительно сделал следующий шаг, будто разорвав эти путы. Затем еще один шаг и еще один. А после дверь за ним закрылась, и он исчез, но еще несколько долгих минут Хило Чуял приглушенную боль в бурлящей ауре племянника, пока тот удалялся от дома.

* * *

Утром Джим Сунто сидел в своем кабинете и вел телефонные переговоры с двумя работниками отдела кадров из министерства обороны, когда у ворот тренировочного комплекса компании «Ганлу» возникла яростная потасовка. Поначалу он решил, что этот грохот доносится с тренировочного поля. А потом услышал крики охраны:

– Стоять! Стоять, или мы стреляем!

Их тревогу можно было почувствовать даже без нефритовых способностей.

Сунто бросил телефонную трубку и вылетел из кабинета, на ходу вытаскивая пистолет. Выбежав из дверей здания, он мгновенно оценил обстановку. Сетчатый забор за будкой охраны был сломан, выкатные ворота оторваны от механизма и перекошены. Два человека в форме «Ганлу» лежали на земле, слава богам, еще живые, а четверо заняли боевые позиции и стреляли: двое