Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Не обижайся, пожалуйста, но… я предпочел бы не ходить на вечеринку. – Он встретился с Анденом взглядом, а потом виновато опустил голову. – Я так много трудился, пытаясь заработать себе имя, и не хочу, чтобы на меня смотрели как на игрушку Коулов.

– Это еще как понимать? – опешил Анден.

– Все остальные абукейцы на приеме будут привратниками и официантами. И как ты собираешься меня представить? Как твоего «друга»? Будет выглядеть так, будто меня пригласили в качестве демонстрации щедрости Равнинных.

– Это не так. Я спросил Колосса, могу ли тебя пригласить. Это была моя идея, а не его. – Анден не рассчитывал наткнуться на сопротивление – он ожидал, что Цзиру обрадуется, и был обижен, когда он приписал Коулам такие низменные мотивы. – Не только ты будешь там выделяться, – возразил Анден. – Я и сам – сирота смешанного происхождения, которого Коулы усыновили в детстве. Выходит, я тоже их игрушка?

Цзиру покачал головой:

– Твои мать и дядя были известными нефритовыми воинами, ты учился в Академии, тебя воспитали Коулы. Хотя сейчас ты и врач, но все равно остаешься Зеленой костью клана. А значит, ты больше кеконец, чем я, потому что, каким бы ни был цвет кожи, люди видят только Зелень. – Цзиру встал из-за стола, взял тарелку и со звоном бросил ее в раковину. – Если ты абукеец, то не можешь быть Зеленым. А значит, всегда будешь только абукейцем.

До сих пор Анден не понимал, с каким нетерпением ждет возможности представить Цзирую всему клану, зная, что ни у кого не хватит смелости дернуть себя за ухо в присутствии Колосса и всей семьи Коулов. Он всегда предполагал, что партнер, которому он и в самом деле небезразличен, с радостью воспримет знакомство с его родней.

– Я думал, что у нас все всерьез, – в порыве обиды буркнул он. – Это важное событие для Равнинных, и я надеялся, что ты придешь.

Цзиру повернулся, схватившись за край столешницы за своей спиной.

– Прости. Я просто не хочу быть чем-либо обязан твоей семье. Или кому-либо еще.

– Ты думаешь, есть люди, которые ничем не обязаны кланам? – воскликнул Анден. – Думаешь, на Кеконе существовала бы киноиндустрия и ты сделал бы карьеру, если бы моя сестра не вложила деньги в «Киноберег»?

– О том и речь. – Голос Цзиру задрожал. – Кланы повсюду. Они создают и уничтожают целые отрасли, компании и людей. Мне повезло больше, чем большинству абукейцев, и я не хочу, чтобы люди говорили, будто это все благодаря Равнинным, из-за того, что я с тобой сплю. Пожалуйста, миян, постарайся понять.

Анден сочувствовал ему, но понять не мог, он уже открыл рот, чтобы это сказать, но тут раздался стук в дверь. Анден и Цзиру прервали спор и удивленно переглянулись. Они никого не ждали. Стук повторился, на этот раз настойчивее, почти с отчаянием.

Анден открыл дверь и с удивлением увидел своего племянника. Выглядел он расстроенным и жалким, с волос капала вода, затекая в глаза.

– Нико! – воскликнул Анден, пропуская племянника в квартиру. – В чем дело? Что случилось?

Нико вытер мокрое лицо рукавом.

– Дядя Анден, я могу у тебя остаться на какое-то время?

* * *

На следующий день Анден отправился в поместье Коулов. Первым человеком, которого он там встретил, оказалась Цзая, она топталась у ворот вместе с двумя одноклассницами из Академии, все трое держали под мышками скейтборды.

– Сейчас с ним лучше не говорить, – посоветовала она. Обычно при встрече у Цзаи всегда находилась для Андена какая-нибудь колкость, а теперь она даже не улыбнулась, и он сразу понял, что дела совсем плохи. – Он в ужасном настроении.

Анден вошел в дом. Толстая деревянная дверь кабинета была закрыта, но за ней Анден услышал голос Колосса, разговаривающего на повышенных тонах. Лотт Цзин что-то отвечал ему, но Анден не разобрал слов. Он пошел на кухню и открыл шкафчик, достал бокал и бутылку хоцзи и плеснул себе чуть-чуть для укрепления решимости. Стоя у двери во двор, он выглянул в сад и увидел на лужайке груду бетонных блоков – они были разбиты на мелкие осколки, которые валялись повсюду в радиусе нескольких метров. Это явно сделал Хило в приступе ярости.

Дверь кабинета открылась, и появился Лотт Цзин. Новый Штырь выглядел так, будто ему только что устроили выволочку. На его лице были написаны досада и раздражение, смешиваясь с облечением от того, что кошмар позади, а он не сильно пострадал. Анден его перехватил:

– Что происходит?

– Нико ушел, – ответил Лотт. – Его лишили звания, заморозили банковские счета, и он не получит никакой помощи от членов клана. Колосс подумывает силой притащить его обратно и снять весь нефрит. – Увидев написанное на лице Андена ошеломление, Лотт добавил: – Может, тебе повезет больше, чем мне, поговори с ним. Он считает, что я испортил парня, плохо его учил и не давал возможности отличиться, вел себя слишком мягко.

– К тебе это не имеет отношения, – заверил Штыря Анден.

– Ты же знаешь, какой он, – сказал Лотт и ушел.

Анден вошел в кабинет. Хило стоял за столом с телефонной трубкой в руке и искал номер в записной книжке. Его пальцы были неряшливо перебинтованы. Он нетерпеливо взглянул на Андена:

– Чего ты хочешь, Энди?

Хило нашел нужный номер и начал набирать его на телефоне.

– Не делай этого.

– Чего? – огрызнулся Хило.

Анден подошел к столу, вынудив Колосса обратить на него внимание.

– Вот этого. Не выливай свой гнев и чувство вины на Нико только из-за того, что он не следует плану, который ты для него составил. Не отталкивай его из-за того, что тебе претит его решение, его образ жизни. Ты уже поступал так раньше – со мной, с Шаэ, даже с Вен. О боги, не поступай так с собственным сыном!

Хило нажал на рычаг и бросил телефонную трубку обратно с такой силой, что аппарат подскочил.

– Он не мой сын! – рявкнул Хило. – Он совершенно на меня не похож, ни капли. Он такой же меланхолик, как Лан, и такой же поверхностный и неверный, как Эйни.

– Да узнают их боги, – пробормотал Анден.

– Я мирился с его закидонами. – Под злым взглядом Анден видел смятение и боль Хило. – Я понимаю, он еще молод, ему нужна свобода, хочется взбунтоваться. Я дал ему свободу в разумных пределах. Но эта выходка все перечеркнула. Растрачивать нефрит и способности, которым он обязан семье и клану, чтобы сражаться за иностранцев, чужаков, и только