Апостолы - Наталья Точильникова

Интеллигентный ками Тэндзин осуждающе смотрел на него.

— Не стоит так презрительно, ками Варфоломей. Юкио мне все равно, что ученик.

Я несколько обалдел от обращения.

— Извините, ками Тэндзин, не знал, — ответил Варфоломей.

— Лучше зовите меня «Сугавара-но Митидзане». Тэндзин — небесный бог! Ну, какой я Небесный бог? Занимаюсь Университетами. И Юкио помог с этой его западной премией. Хорошо, что он точно указал адрес Нобелевского комитета в своей молитве. Похлопотал. Заодно посмотрел страны западных варваров^[67].

«Страны западных варваров» было произнесено с интонацией, означающей «ничего там хорошего нет».

— А почему не Кавабате? Не помолился?

Кавабата Ясунари — вечный соперник Мисимы был обойден Нобелевским комитетом.

— У Мисимы стиль лучше.

— Как вы думаете — это серьезно?

— С захватом базы? Конечно! Юкио всегда мечтал о героической смерти. Успеть бы!

— А почему вы решили нам помогать, Сугавара-сан? Из-за Мисимы? — вмешался я.

— Не только. Ваш ками Эммануил сначала показался мне просвещенной личностью. И я принял его приглашение.

— Сначала?

— Да, до этого ужасного действа в стиле восточных дикарей^[68]!

Кто такие «западные варвары» я уже понял. Но «восточные дикари»? Американцы что ли?

— Он имеет в виду самураев, — шепнул мне Варфоломей, видя мое недоумение.

— Почему?

— Восточные дикари, Болотов-сан, самовольно узурпировали власть в Японии, поселившись сначала в Камакуре на востоке страны, а потом в Эдо, — объяснил Тэндзин.

— А я думал, что харакири — национальный обычай…

— Во-первых, сэппуку, молодой человек, а во-вторых, смертная казнь в нашей благословенной стране была отменена еще во времена императрицы Сетоку.

— Восьмой век, — просуфлировал Варфоломей.

— Потом, когда к власти пришли восточные дикари, традиции милосердия были, к сожалению, забыты. Да и чего ждать, если вместо императора страной постоянно правит непонятно кто? Сначала проклятый род Фудзивара^[69], потом эти солдафоны. Я надеялся, что ками Эммануил станет настоящим государем, сменив потомков Аматэрасу — слабый род, безропотно уступавший власть то министрам, то сегунам. Я слишком много времени посвятил изучению китайской философии, чтобы не понимать, что способности государя определяются не происхождением, а благой силой дэ. Но ваш Эммануил разочаровал меня, пойдя на поводу у диких обычаев.

Господь повернулся к нам и с интересом смотрел на Тэндзина. Тот спокойно выдержал этот взгляд. Не робкого десятка ками, покровитель наук Тэндзин.

— Надеюсь, что я вас еще очарую, ками Тэндзин, — с улыбкой сказал он.

Вертолет тряхнуло. Мы шли на посадку. Варфоломей был бледен, как туманная луна, и сделался еще бледнее.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил я.

— Прекрасно!

— Прекрасно он себя чувствует, — сказал Господь. У него теперь другое тело — тело духа. Вам всем это предстоит — пройти через смерть и измениться.

Я вздрогнул. Марк побледнел.

Варфоломей усмехнулся и положил мне руку на плечо. И я почувствовал жжение в знаке на руке, словно его смазали кислотой.

— Не бойся, Петр, — сказал Варфоломей. — Это не так страшно.

— Да, я видел.

— Тебе будет легче, — успокоил Господь.

Звучали выстрелы. Автоматные очереди.

У вертолета нас встретил японский полковник. Отдал нам честь. Поклонился Эммануилу.

— Ариеси Абэ, — представился он. — Командующий базы.

Господь кивнул и вопросительно посмотрел на него.

— Они захватили штаб.

— Сколько их?

— Человек двадцать.

— И вы два часа не можете с ними справиться?!

— Там компьютерный центр. Мы стараемся не применять минометы. Но мятежники окружены.

— У них нет шансов. Предложите им сдачу.

— Предлагали. Бесполезно.

— Понятно. Пошли.

Здание штаба, методично обстреливаемое со всех сторон, представляло собой печальное зрелище. Пустые глазницы окон, битое стекло у изуродованных пулями стен. Сомневаюсь, что от компьютеров что-нибудь осталось. Можно было смело применять и танки, и минометы и тяжелую артиллерию. Хуже не будет. По крайней мере, для компьютерного центра.

Мы укрылись в здании напротив. Отсюда тоже обстреливали. Два солдата с автоматами у окна. Непосредственно рядом с нами. Дадут очередь и укроются за простенком. И немедленно приходит ответ. Пули рикошетят по стенам.

Нам тоже выдали оружие, и я присоединился к солдатам. Мой военный опыт ограничивался сборами от Университета. Один месяц. Десять лет назад. Так что стрелял я не особенно искусно. Но и страха не было. Почти. Господь воскресит, я был в этом уверен.

— Здесь опасно… — сказал Абэ. Судя по всему, он никак не мог определиться с обращением к Эммануилу.

— Мне нет, — ответил Господь и встал у окна.

Варфоломей подошел и встал рядом с ним. Пули их не замечали.

— Дело не в компьютерах, Господи. Они берегут Мисиму. Лауреат Нобелевской премии — Национальное сокровище^[70]. Это его официальный титул.

— Нельзя сказать, что они совсем неправы.

К окну подошел Тэндзин и встал рядом с Господом, почти не оставив мне места.

В углу комнаты, в позе лотоса воссел Хатиман и погрузился в медитацию.

Господь презрительно смотрел на мои тщетные усилия казаться хорошим солдатом.