Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев

постоянно, и, как только тот ответил, что не обязательно — тут же снял. Испанцы, может, и чтут своего древнего короля, как знатока искусств, трубадура, правоведа и звездочёта, но я был знаком с ним немного с другой стороны. И после рассказа Энеке носить портрет Альфонсо на груди не было никакого желания. Падре просветил также, что на мероприятия с участием королей и лиц королевской крови, как и на сборы Ордена Святого Якова и других орденов, предписывалось не только надевать крест с цепью, но и ленту через плечо, которая шла в комплекте и хранилась в том самом чёрном дорогом саквояже. Я заглянул, присмотрелся и понял, что на подобные тусовки ходить не буду. В той ленте я бы выглядел как Портос в исполнении Смирнитского — чересчур красивым. Нет уж, не стоит искушать августейших особ. Только царского гнева мне и не доставало.

Удивила Анюта. Дочь долго разглядывала украшение, водя пальцем по буквам, написанным на эмали по кругу, называя вслух знакомые. А потом спросила:

— Пап, а кто главнее — князь или рыцарь?

— Князь главнее. Он сам может кого угодно рыцарем назначить. Обычно так и происходит: за подвиги или особенные заслуги обычный простой человек может стать рыцарем.

— Тогда тебе эта брошка с ожерельем не нужны. Если я — княжна, то ты же князь? — и посмотрела на меня с не подходящей возрасту задумчивостью.

— Это, Ань, как грамота или диплом: сувенир такой, на память. Мы помогли местному королю, нашли важные и значимые для него вещи, но не стали жадничать и отдали их ему. А он за это, чтобы не прослыть невежливым, подарил мне брошку. Всё по-честному, — успокоил я дочь.

— Ну да. Дашь поносить? — святая простота детей меня всегда умиляла. И я без разговоров надел на неё цепь. Правда, очень скоро она принесла мне её обратно — Машка на обновку никакого внимания не обратила, а просто так таскать на шее такую тяжесть было неинтересно.

После очередного праздничного ужина все разошлись по домам. Закрыл и я калитку между двух секций забора из жёлто-оранжевой глины. Дети разбрелись по комнатам, а мы с Надей залегли напротив телевизора, который показывал какой-то русский канал, передавая приветы с заснеженной Родины. Там, как всегда бывает, внезапно нагрянула зима, предательски и вероломно подведя под монастырь дорожников и специалистов ЖКХ. Бравые сотрудники МЧС отпаивали горячим чаем людей, которых накрыл в дороге буран. Кто-то под валившим снегом геройски варил какие-то трубы, кто-то с серьёзным лицом поворачивал какой-то Очень важный вентиль, видимо, давая в дома тепло. Всё шло своим чередом, в общем.

— Дим, а мы где будем Новый год встречать? — спросила Надя.

— А где хочешь — там и встретим. Мне только надо будет на днях до Новгорода слетать. И по свадьбе Ланевских ты не знаешь, что решили они?

— Баба Дага сказала, что на Данилов день лучше всего, это тридцатое декабря как раз.

— А почему именно Данилов? — удивился я.

— А это какой-то там древний их не то покровитель, не то профильный святой — я не поняла. Он как-то с их даром связан, который помогает видеть на расстоянии. Чего, правда так бывает? — она с интересом повернулась ко мне.

Я рассказал, как Вороны поведали мне про то, что Лобо уплыл. Надя задумчиво крутила локон, слушая невероятную историю, в которой сама же и участвовала.

— А в Новгород тебе зачем? — спросила она, когда закончилась история про сеанс односторонней международной видеосвязи.

— Михаил Иванович просил с ним вместе на могилку к дальнему родственнику слетать, — обтекаемо ответил я.

— Опять вляпаешься во что-нибудь, сэр рыцарь? — как у неё только это выходит, что вроде и подколола, а вроде и не обидно?

— Как пойдёт, родная. Но там хоть земля своя, леса да озёра, вряд ли сильно влипнуть получится. И Тёма со мной будет, и Фёдор. Так что шансов мало, — предельно честно ответил я.

— А ты у меня талантливый. Где ни единого шанса на проблему нет — ты найдёшь две. Правда, потом каким-то боком всё повернётся так, будто именно это ты и задумывал. Ты, главное, береги себя и помни, что мы тебя всегда ждём и скучаем, хорошо? — и она легла ко мне на колени.

— Конечно помню, милая. Как же может быть по-другому? — пообещал я.

Второва несколько дней не было — неуёмной энергии старик звонил с разных сторон земного шара и ругался, что никак не получается вырваться. Какие-то важные встречи и переговоры, что нельзя было отменять, переносить или поручать другим, отвлекали его от долгожданной поездки к древнему дубу. Мы с Ланевскими и Головиными катались по прибрежных городам и обеспечивали досуг дамам и детям. Даже в театр выбраться умудрились. Два дня женщины выбирали себе наряды, потом полдня торчали у Марианны Санчес в салоне, наводя специальный вечерний макияж для присутственных мест, два часа ехали до Севильи. Лена Второва, которая не первую зиму проводила в этих краях и отлично ориентировалась в реалиях, раздобыла как-то билеты в театр Лопе де Вега.

Белое здание с ажурными фасадами в окружении пальм вечером светилось так, будто с крыльца вот-вот должна была спуститься Белль, красавица из мультфильма Диснея. В непременном желтом платье и по руку с клыкастой образиной в камзоле. Лена здоровалась и перешучивалась со знакомыми, мы же брели следом, как выводок выпускников интерната для глухонемых. Хотя все были нарядными — не зря же готовились. Я по пути тщетно пытался вспомнить хоть что-то из бессмертного наследия Маэстро, чьим именем был назван театр, но кроме того, что драматург при жизни был редкий ходок, а в советском кино по мотивам его комедии снимались Боярский, Терехова, Джигарханян и Караченцов, ничего не вспоминалось. И что там в кино регулярно выпивали. Неожиданный пробел вскрылся в гуманитарном образовании, и как раз на месте классической испанской литературы. Ну кто ж знал, что вдруг понадобится?

Давали ту же самую «Собаку на сене», которая по-испански, оказывается, называлась «Собака садовника». Это помогло хоть немного понять, что происходило на сцене и частично, сглаживая углы, пересказать сюжет Ане, которая с трудом сидела на одном месте — вокруг было красиво и интересно, как в музее. Отдельно её впечатлила дамская уборная, про которую она взахлёб рассказывала мне половину первого акта. Из меня театрал был так себе,