Плетельщица снов - Наталья Журавлёва

Такое повышенное внимание меня сильно смутило. Захотелось стать меньше, скрыться под объемной накидкой или одеялом, а еще лучше просто запереться в своей уютной лавочке и никуда не выходить до конца столетия. Ну или хотя бы до того момента, когда мое маленькое незапланированное представление на балу не затмит еще какое-нибудь городское происшествие.

— Похоже, твое появление на балу стало событием года, — довольно проговорил Фо.

От него, конечно, не укрылось такое внимание ко мне. Томас расправил спину, хотя, казалось, куда уж прямее, его шаги стали медленнее и вальяжнее, а подбородок вдруг потянулся вверх.

— Ты не мог бы идти чуть быстрее, — взмолилась я. — Давай найдем какое-нибудь маленькое кафе и поскорее там спрячемся.

— Спрячемся⁈

Томас и вовсе остановился.

Проходившая мимо троица подруг, все как одна под летними кружевными зонтами, едва завидев меня, тоже принялись перешептываться. Раздались сдерживаемые смешки.

— Может, она их на поводке за собой водит, — донеслось до меня.

Девицы, уже не сдерживаясь, рассмеялись.

— Томас, прошу тебя, давай просто пойдем, — взмолившись, я потянула своего спутника за рукав.

Капитан обворожительно улыбнулся девицам. Те вдруг смутились и поспешили пройти мимо.

Мы снова двинулись вперед, хоть и очень-очень медленно. И на том спасибо.

— Наверно, я скоро сгорю от стыда, — тихо пожаловалась я, когда мы наконец вошли на веранду милого кафе на улице Певчих Птиц. — Как некстати на меня свалилось все это ненужное внимание.

По моей просьбе мы с Томасом сели за самый дальний столик.

— Ненужное, значит, — Фо качнул головой. — Мия, позволь тебе не поверить.

В голосе капитана вдруг появился металл, от которого мне стало не по себе.

Я отложила меню и взглянула на мужчину.

— Послезавтра ты открываешь лавку снов в городе, где вот уже пару десятков лет ничего подобного не было. В городе, где большинство жителей опасаются подобной магии и при других обстоятельствах вряд ли перешагнули даже порог твоей лавочки. И даже выданное Городским советом разрешение на торговлю снами вряд ли помогло бы.

Я смотрела на Томаса, на его обозленное лицо и никак не могла понять, что именно его так взбесило.

— Зато после произошедшего на балу о появившейся в городе юной плетельщице снов не говорит разве что ленивый. Теперь каждому захочется посмотреть на девушку, чьи иллюзии оживают прямо на глазах, а для этого люди придут в твою лавку. И ты хочешь сказать, что это просто случайность, которая тебя даже не радует? — последние слова Томас буквально выплюнул мне в лицо.

Под его разъяренным взглядом я боялась пошевелиться.

Больше всего меня ошеломила даже не вся эта тирада, а агрессия, негодование и досада, которые так отчетливо прозвучали в словах дозорного.

Томас нервно закинул ногу на ногу, сделал глоток охлажденного ягодного морса и попытался мне улыбнуться, но вышло не очень. Кажется, он уже жалел о собственной несдержанности, но было поздно.

— Почему, Томас? — прошептала я. — Почему ты так ненавидишь рукотворные сны?

Он молчал. Я видела, что в нем сидит какое-то очень старое и больное чувство, но догадаться о том, что именно его так мучает, я была не в состоянии. А его недвусмысленные намеки о том, что на балу я с определенным умыслом выставила живые иллюзии напоказ, причиняли боль мне самой.

— Ты ошибаешься, думая, что я спланировала все произошедшее на балу, — сказала я, ощущая жгучую обиду, от которой начало щипать в глазах. — Посмотри, за моей спиной шепчутся и показывают на меня пальцем, будто я…девушка с кучей кавалеров! — выпалила я.

Для этого понятия есть другое емкое определение, которое периодически звучало в Больших Котлах в адрес какой-нибудь слишком доступной девицы, но применять его по отношению к себе мне совсем не хотелось.

Я шмыгнула носом и замолчала, испугавшись, что разрыдаюсь прямо в кафе.

— Это совсем не так, — замотал головой Томас и погладил меня по руке. — Ты для них плетельщица снов, которая вчера продемонстрировала очень сильные способности. Может быть, получилось немного вызывающе, зато теперь на открытие лавки наверняка придет куча народа. Любопытство сильный крючок, и ты смогла поймать на него почти весь город.

Я окончательно перестала что-либо понимать.

— Но ведь именно это тебя так злило всего несколько минут назад, — я приложила край льняной салфетки к глазам. — Томас, что происходит?

Фо потупился.

— Мия, прости меня, — виновато произнес он. — Не знаю, что на меня нашло. Набросился на тебя без всякого повода. Наверно, я просто приревновал тебя в твоим эфемерным кавалерам.

Капитан натянуто улыбнулся, но я ни на секунду не поверила в его ревность к несуществующим мужчинам. Слова, которые выплевывал Томас, бешеный блеск его глаз, и то неистовство, которое в нем бушевало, — у всего этого явно была причина. По крайней мере, она точно существовала для Томаса Фо.

Я сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки.

— Ладно, проехали, — примирительно сказала я.

Томас явно вздохнул с облегчением.

— Ты прощаешь меня? — спросил он.

Я кивнула.

Пока Томас заказывал для нас блюда, я обдумывала его слова.

Я так боялась, что у лавочки не будет посетителей из-за того, что вчерашнее происшествие на балу лишь дискредитировало меня в глазах людей, а, получается, все как раз наоборот?

— Ты правда думаешь, что горожане заинтересовались моей лавкой? — осторожно спросила я.

Я опасалась вновь увидеть ярость на лице Томаса, но на этот раз ни одна его черта не изменилась.

— «Заинтересовались» это еще мягко сказано, — заявил Фо. — В городе все разговоры о том, что уже послезавтра каждая девица сможет купить себе эфемерного ухажера, если нет настоящего.

Он расхохотался, увидев, как яростно я втянула носом воздух.

— Прекрати! — я кинула в Фо салфеткой и тоже рассмеялась.

Напряжение, повисшее в начале обеда, начинало отпускать.

Да и, может, это действительно только пойдет мне на пользу. Я вздохнула с облегчением.

— Люди спрашивают друг у друга точный адрес лавки, чтобы не пропустить торжественное открытие, — добавил Томас и принялся поглощать только что принесенный официантом салат из свежих овощей под странным тягучим соусом.

Я же застыла с недонесенной до рта вилкой.

— Что значит