Война на пороге твоем - Дмитрий Сергеевич Самохин

вниз. Расплющившись о площадку трапа, принял привычную форму Ушедшего Из Мира, который несколько минут пребывал в неподвижности. Я уже думал, что на этом странные метаморфозы Скарандаки закончились, но ошибся. Еще одна судорога пробежала по телу рииега, и он исчез — лопнул, обратившись в туманное облачко, немедленно воспарившее к мглистому небу. Облако было покрыто сеткой фиолетовых нитей, которые призрачно мерцали. Я почувствовал, что мне знакомо это видение: где‑то я уже наблюдал подобное. Но как ни пытался вспомнить где — ничего на ум не приходило. Память молчала.

— Хотел бы я знать, свидетелями чего мы оказались? — поинтересовался у самого себя Крысобой.

— Похоже, надеяться на него не стоит, — заметила Рената.

— Мне сразу он не понравился! Да и все они — молчаливые, из себя важные, напыщенные, раздутые…— высказался Крысобой.

Нам предстояло решить, как поступить дальше. Признаться, на Скарандаки я надеялся также крепко, как десантник на свой автомат. Теперь оставалось двигаться вперед в надежде, что судьба сведет нас с драгами. Впрочем, то, что я знал об этой расе, свидетельствовало об их нелюдимости и отшельническом образе жизни. Правда, некоторые исследователи на основе собственных данных утверждали, что никаких драгов не существует вовсе. Но я знал, что это не так.

Указав дулом автомата вперед, я сделал первый шаг по болоту. Нога провалилась в трясину, но устояла. Марк одарил меня ухмылкой и последовал за мной.

— Смысла нет стоять тут, — сказала Рената. — Предлагаю разделиться. Пойдем в разные стороны. Кто‑нибудь из нас да обнаружит что‑нибудь полезное. По крайней мере, это действенней, чем топтание на одном месте. Трясину мы с пользой помесить можем.

— Рената права, — поддержал ее Марк.

— Иду сюда, — выбрал я и неуверенно пошлепал по болоту вперед.

Крысобой пошел вправо, Музыкантская влево.

Некоторое время, оглядываясь назад, я видел их силуэты, но вскоре они растворились в живом тумане среди чахлых деревянных палок, которые напоминали выставленный на всеобщее обозрение частокол ребер.

Я шагал, не зная, что меня ожидает. Пока планета Драгов мало напоминала аттракцион ужасов, в котором одни люди гибнут, другие сходят с ума, третьи, не в силах справиться с собой, добровольно сводят счеты с жизнью. Обыкновенное болото, обыкновенная планета, коих тысячи в исследованной части Галактики… Что же угнетало здесь испытанных людей, переживших не одну сотню опасных посадок, боевых столкновений и прочих нештатных ситуаций? Я не видел ровным счетом ничего устрашающего. Дивная картина, достойная кисти Васнецова (правда, он болота не рисовал), или Гильермо де Торреса (хотя, кажется, этот живописец более практиковался на космических пейзажах).

Я расслабился. Уверовал в то, что окружающее не представляет для меня опасности. Потерял к нему интерес. Превратился в неспешно фланирующего бездельника, вооруженного крупнокалиберным автоматом.

За свое легкомыслие я поплатился…

Передо мной вырос покатый холм, покрытый жухлой коричневой травой и бледными нитями паутины. Выглядел он вполне безобидно — словно построенный малышом песчаный замок. Я ступил на него и неспешно стал подниматься. Чувствуя, что трясина медленно отступает и почва делается сухой и устойчивой, я обернулся назад, желая увидеть, как далеко отошел от «Арго». Но вместо болота и корабля обнаружил за своей спиной бесконечную Вселенную огня! Не веря своим глазам, я отвернулся и уставился на вершину холма. Поднялся туда и вновь обернулся.

Простыня болота… Частокол сухих деревьев, укутанных туманом… Грозовая туча блюдцем накрыла все сверху, рассекаемая всполохами молний… Исполин «Арго»…

Взгляд сразу ни за что не зацепился. Но в голове появилась твердая уверенность, что в открывшейся картинке что‑то выглядит неестественно.

Вновь впился в панораму глазами и наконец понял, что меня не устроило: «Арго»…

С нашим кораблем вроде бы все было в порядке, однако его очертания неуловимо изменились — словно бы он прошел переплавку и воссоздан заново с небольшой корректировкой форм.

С окружающим пространством тоже стало твориться нечто невообразимое. Болото — уже такое привычное и родное — высыхало на глазах! Опадали кочки, истлевала трясина, превращаясь в коричневую пыль, серые нити паутины высыхали на глазах, скручиваясь в тонкие жгуты… Планета будто показывала, какой она была минувшие тысячи лет. Я как бы стоял на месте, а она ускорилась, отматывая за секунду века…

Волосы зашевелились на моей голове. Меня пробрал ужас. Что здесь происходит? Почему убыстрилось время? Это наведенный морок, моя галлюцинация или реальность? Если последнее, значит, я отрываюсь во времени, оставляя за спиной друзей, привычный и дорогой мне мир, войну, которая топчется на пороге Земли…

Я заскрипел зубами от злости и воззвал в эфир:

— Крысобой, сука, отзовись!!!

Молчание… Похоже, худшие опасения сбывались.

Еще несколько раз повторил призыв, но безрезультатно. Крысобой и Музыкантская молчали. Я был один…

За время моих попыток докричаться болото полностью исчезло. Предо мной лежала бескрайняя степь. Красный песок, выжженный солнцем… Редкий белоствольный кустарник, ощетиненный иглами… Неизменный туман… В новом пейзаже не нашлось места для «Арго». Никаких следов его существования!

Я отвернулся от безрадостной для меня картинки. И увидел перед собой человека.

Глава 6

Каждый, кто идет в жизни собственным путем, — герой. Каждый, кто… осуществляет то, на что способен, — герой…

Г. Гессе

Человек был не молодой и не старый. Ровное лицо, без единой морщины —точно у манекена. Хмурый взгляд пустых глаз коричневого цвета. Густые фиолетовые брови. Редкая коричневая борода, сплетенная в сотни косичек… Очень стильный типчик!

Как он очутился за моей спиной и что ему от меня нужно?

На второй вопрос я тут же получил ответ: чугунный кулак ударил меня в лицо. Кровь брызнула из расквашенного носа. Я покачнулся и упал на спину.

Хмурый человек‑манекен приблизился и, не давая опомниться, поддел меня с правой ноги. Сильно!

Я подлетел, перекувыркнулся и опять приземлился на спину.

Хмурый, продолжая безмолвствовать, не отставал. Он разогнался и провел следующий удар, который я также не успел парировать. Живот свело болью. Я сплюнул на песок кровь и посмотрел на манекена с ненавистью.

Хмурый разбежался, выкинул вперед ногу, но на этот раз я ее не пропустил. Скользнув в сторону, перехватил конечность и дернул на себя. Хмурый бухнулся на песок, а я навалился на него сверху.

Я разошелся. Удар по его лицу следовал за ударом, а оно продолжало оставаться безучастным — точно и не человек подо мной вовсе, а андроид, нечувствительный к боли. Его голова болталась безвольно из стороны в сторону, будто бурдюк, глаза были равнодушными и тусклыми, как две капли