Рэдсайдская история - Джаспер Ффорде

– Вы смеете спорить со мной, с де Мальва? Я близкая личная подруга вашего Главного префекта. Пошли прочь, или Нашим Манселлом клянусь, я посвящу остаток моих дней тому, чтобы отправить вас обоих в переработочный цех… навсегда. Поняли?

– Вы не можете, – промямлил Желтый, который еще не говорил.

– Хочешь проверить?

Они оба решили, что им этого не хочется, и вежливо раскланялись. Виолетта развернулась на месте и быстро зашагала к поезду, по дороге крича охраннику:

– Не смей дуть в свой свисток, пока мы не сядем!

Он и не стал, и через несколько минут наш поезд радостно пыхтел, унося нас прочь от Изумрудного города.

– Спасибо, – сказал я, сидя в Пурпурном вагоне, но Виолетта не ответила. Не то от стресса, не то от тухлой рыбы, не то от того и другого она побежала в туалет, где ее и стошнило.

Поездка в Пурпур-Реджис требовала лишь одной пересадки в Аквамаринстере на короткую ветку до Пурпур-Реджиса. Ждать нужно было около часа. Впервые мне выпала возможность поговорить с Джейн, так что мы отправились в станционное кафе. Войдя туда, мы услышали, как чета пенсионеров-Синих обсуждает гибель Восточного Кармина. У дурных новостей длинные ноги; официальный отчет весь грядущий месяц не будет сходить с передовиц «Спектра», несомненно вместе с каким-нибудь нравоучением о том, что вспышка Плесени всегда связана с падением морали, отсутствием производства или не слишком усердным следованием Доктрине Манселла.

Мы купили по стакану красноглинистой воды и по пирожному и сели у окна. Несколько минут мы ничего не говорили. Я начал:

– Виолетта славно разыграла карты в Изумрудном городе, правда?

– Мы были лучшими подругами в детстве, – ответила Джейн, – пока Хроматическая политика не вмешалась. Моя мать была нянечкой Виолетты. Думаю, потому я и прожила так долго. Мы довольно схожи, хотя мне неприятно это сознавать.

Снова повисла пауза.

– Почему ты передумала? – спросил я.

Она глубоко вздохнула:

– Из-за Мэл. Она сказала, что нам с тобой лучше быть вместе, что мы нужны друг другу, что части больше, чем целое[42], что мы были хорошей командой, поддерживали друг друга, регулярное и содержательное сам-знаешь-что, и блаблабла, и все такое. Ты что, улыбаешься?

– Нет. Да. Ну, чуточку. Послушай, я просто рад, что ты вернулась.

Она чуть поразмыслила.

– Ненавижу компромиссы. Я хотела больших перемен – а вместо этого нам приходится договариваться через Виолетту и использовать ее положение как трамплин, чтобы добиться того, чего мы хотим. Но вы с Мэл можете оказаться правы – это может быть наш лучший и единственный шанс, и мы должны сделать это вместе, поддерживая друг друга.

– Мы еще молоды, – сказал я. – Виолетта еще добьется поста Главного префекта, и мы сможем пустить в ход наш новый план под прикрытием Пурпура. У нас есть хорошие связи в Изумрудном городе с Национальной Службой Цвета, и, возможно, это путь к успеху – к самому Творцу через Национальную Службу и Главное Управление. Если бы мы знали раньше то, что знаем теперь, мы сразу бы построили такой план.

– Думаю, он был бы таким, даже если бы мы и не знали, просто он рухнул из-за В-уведомления и Ярмарки.

Она больно ущипнула меня за руку.

– Ой! За что?

Джейн пожала плечами:

– За то, что заставил меня думать о тебе. Ненавижу эмоции, когда они толкают меня на нелогичные поступки.

Она отпила глоток красного землистого напитка, затем поморщилась.

– Отвратительно.

Я тоже попробовал. Она была права – отвратительно. Землистый, но совершенно неправильный. Я нашел ее руку под столом и сжал ее, а она сжала мою в ответ.

Вернувшись в поезд, я сказал Виолетте, что ее план хорош и что я буду просто образцом супруга де Мальва ради внешнего благолепия, чтобы мы могли делать карьеру как молодая высокопоставленная Пурпурная пара, продвигаясь в Хроматической иерархии. Я добавил, что мы с Джейн останемся вместе, но со временем мы можем обсудить второго ребенка.

– Вы с Джейн будете держаться тихо?

– Поскольку мы оба видим в темноте, нашим временем будет ночь и никогда день.

– Похоже, мы договорились, – сказала она, и мы пожали друг другу руки.

Дорога извивалась по лесу, и за пятнадцать минут до прибытия в Пурпур-Реджис мы проехали по симпатичному виадуку, пересекавшему внутреннюю приливную лагуну. Станция была прямо рядом с городом, но за его пределами, что позволяло не-Пурпурным путешественникам пользоваться веткой, не заходя в анклав «Исключительно для Пурпурных». Никаких контролеров на платформе не наблюдалось, что было совершенно нормальным, как заверила нас Виолетта, и мы вместе с прочими Пурпурными пассажирами пошли по дорожке к границе анклава, очерченной воротами, оградой из цеплючей ежевики и множеством предупреждений возможным нарушителям о том, что проход дозволен только оттенкам Пурпурного. Еще через сотню метров мы прибыли к сторожке, где Привратница и ее сотрудники приветствовали всех и распределяли по номерам.

Виолетта сказала им, кто она, спросила, где ее отец, и добавила, что ей нужно увидеться с ним по срочному вопросу. Пока Привратница делала запросы, мы читали объявления и узнали, что Съезд де Мальва состоится еще через неделю, но делегаты уже начали прибывать и почти спонтанно формировать подкомиссии с названиями вроде «Бремя Лидерства» и «Как добиться от ваших Серых лучшего и большего» и, откровеннее всего, «Переопределение Читерства в Век Пурпура».

Привратница вернулась и сказала, что у отца Виолетты сейчас встреча, но он будет ждать ее через час в музее и чайной «Мэри Лаванди»[43].

– Великолепно, – сказала Виолетта, – покажите нам наши комнаты, и мы отдохнем.

Привратница объяснила, что комнаты еще не готовы, поскольку мы приехали на четыре дня раньше и свита Виолетты оказалась больше, чем ожидалось, но их подготовят как можно скорее, и нам предложили прогуляться по набережной, пока господин де Мальва не примет нас всех.

Мы последовали совету Привратницы и пошли к берегу. Прилив отступил, обнажая скользкую полосу, некрасивую, неопрятную и пахнувшую солью, дохлой рыбой и гнилыми водорослями. Виолетта села на камень и уставилась на море, полагаю, чтобы придумать, как бы лучше вернуться к власти. Сейчас она выглядела счастливее, чем была с самого Граната, но мне стоило оставаться настороже – у ее отца тут могла быть власть и свои планы, не обязательно включавшие Джейн или Эдди. Пенелопа шарила между валунами в поисках окаменевших ракушек, пока мы с Джейн болтали с рыбаками.

Это были крепкие ребята с обветренными лицами, в толстых вязаных свитерах, при первой возможности готовые запеть морские шанти[44], которые поначалу были интересны, но на третьей песне начинали малость надоедать. Рыбаки были по большей части низкоцветными де Мальва и Перванш[45] и выполняли не только полезную, но и декоративную функцию, поскольку Пурпурные префекты желали видеть, как суда входят и выходят из гавани, хотя за пределами города не было готового рынка для свежего улова. Они рыбачили только в виду берега, отчасти ради той самой декоративности, отчасти из-за опасностей, которых было полно в море. Судя по их разговору, утонуть было самым лучшим из того, что могло с ними случиться. Мы знали, что воды вокруг Хроматации кишели кошмарными существами, но рыбаки испытывали почти извращенное наслаждение, рассказывая красочные истории о гигантских осьминогах, способных разломать судно, о Кракене, которого никто не мог описать, поскольку уцелевших после встречи с ним не было, о сокрушительных приливах и водоворотах, разрывающих судно. Добавьте к этому еще и давно известную Глубинную Жабу – громадную жабообразную ядовитую тварь, таившуюся в воде глубже чем по грудь, которая хватала жертву за ноги и утаскивала под воду, чтобы спокойно сожрать. Неудивительно, что рыболовство было недоиспользованным ресурсом Коллектива – оно считалось слишком опасным.

Они показали нам свои лодки, 6,2 метра длиной, сделанные из перпетулита, с небольшой надстройкой впереди, чтобы защищать от дождя и брызг. Источником движения был большой, исключенный из запрета Скачка назад Вечнодвиж, расположенный в центре лодки, который они называли «пропеллор» – что-то вроде трехлезвийного ножа, вращающегося под водой и толкавшего воду назад, продвигая судно вперед. Его контролировало шарнирное устройство, стоявшее за пропеллором,