Мы снова дома - Иар Эльтеррус

имперцы сохранили прежнюю жесткость, и организаторы бунта были казнены все до единого. Кто-то сожжен невидимыми дроидами, кто-то повешен на площади. А участники протестов, даже просто пришедшие полюбопытствовать, ведь дома было так скучно, скопом отправились на Саулу, жуткие репортажи с которой вызывали животный ужас.

— Зачем нам это надо было, Серега? — хмуро спросил Петро, выпив очередную рюмку. — Придут же теперь за нами…

— Да от скуки, блин! — поежился тот. — Тошно было дома сидеть, хотелось чего-то большего.

— А чего тогда работать к ним не пошел? Там много чего предлагают.

— Да терпеть я этих имперских сволочей не могу! Приперлись к нам, хоть их никто не звал, и все изгадили! Лоха обуть теперь не могу! Пробовал. Хрен там. Сразу предупреждение от искина на экране компа или телефона. После такого рисковать не станешь, страшно. Вот и сидел дома, от тоски водку жрал. Потому в клуб и пошел.

— Зря мы послушали придурков оттуда…

— Зря, — согласился Сергей, снова наливая, пил он от страха. — Только так хотелось думать, что мы что-то значим…

— Да что мы можем значить? — досадливо мазнул рукой Петро. — Нас имперцы бездельниками зовут, коли не знаешь. Разговорил я как-то одного из них случайно, он мне и выдал, что они просто ждут, пока мы сами вымрем. Никому из нас продления жизни не дадут, не нужны им обычные люди, о своих удовольствиях и выгоде думающие! Им токо чокнутые придурки потребны, готовые пахать на «благо общества». Плевал я на это их благо! Эх, как же здорово раньше было…

Сергей скривился — он сам до прилета «Снегиря» торговал криптовалютой и хорошо на этом наваривался. Да и лохов не прочь был постричь, а потом весело смеялся, когда стариков, оставшихся без ничего, выбрасывали на улицу подыхать, отбирая квартиры за липовые долги. И все было по закону! Не придерешься. Не то теперь, нет больше никаких криптовалют, да даже бирж больше нет, а о торговле воздухом на курсах валют вообще можно забыть, валюта во всем мире одна — имперский рубль. Да и цены абсолютно стабильны, даже на копейку не меняются, что ты ни делай. Это невероятно, невыносимо раздражало, но ничего поделать бывший финансовый советник не мог. Пришлось сидеть дома и играть в онлайн-игры, больше ничем заниматься не хотелось. Эти игры быстро наскучили, хотелось снова заниматься чем-то важным и интересным, снова стать богатым, уважаемым человеком. Ведь когда предметы роскоши доступны всем вокруг, это неинтересно. Хочется быть особенным, иметь то, чего не имели другие. А это стало невозможно.

— Странно, что нас еще не арестовали, — хмуро пробурчал Сергей.

— Да кто их знает, почему, — пожал плечами Петро. — Может, и пронесет.

— Дай-то Бог! Только не верю я в это. Коляна с Мирного и Васяна из Долгопрудного знаешь же?

— Встречались. А чего?

— Их тоже не трогали, — криво усмехнулся Сергей, ему явно было не по себе, даже руки подрагивали. — А позавчера они исчезли. На запрос через интернет отвечают, что сосланы на Саулу за участие в мятеже. Так что…

— Паскуды! — скрипнул зубами Петро. — И чего я послушал этих козлов к клубе? Сидел бы себе дома, жрал вкуснятину от пуза…

Он пригорюнился. От страха слегка подташнивало, особенно при воспоминании о Сауле и порядках там. Давно сложившиеся банды в попытках удержать власть творили такое, что в голове не укладывалось. И новичкам предлагалось только одно — выматывающий физический труд до полного изнеможения. Империя не вмешивалась в творящееся на каторжной планете, не помогала узникам, только отслеживала, чтобы не было убийств — попытка убить другого ссыльного наказывалась болевым излучением от невидимого дроида. Но банды и без этого обходились, пыток и избиений хватало, чтобы добиться своего — мало кто был способен их выдержать.

Правда еще страшнее становилось при воспоминании о повешенных. Сему хотя бы взять, на редкость компанейский был мужик, именно он организовал протест в их районе, причем очень умело, уговорил прийти даже тех, кто изначально не собирался. За что и был повешен даже не на виселице, а на обычном фонарном столбе. Неужели он работал на тех, кто в день протеста взорвал кучу имперских канцелярий и учебных заведений? Трудно поверить, но с чего бы иначе имперцы так взбеленились? Полмиллиона жертв — это много, очень много, Петро это прекрасно понимал. Не понимал он, как объянить, что сам он ни на кого не работал и никак не связан с теми, кто устроил теракт, а всего лишь хотел, чтобы к нему и другим бизнесменом, а он искренне считал себя бизнесменом, а не мошенником, относились немного иначе.

В какой-то момент уже хорошенько пьяные приятели в очередной раз наполнили рюмки, но выпить не успели — они куда-то провалились, а затем некая невидимая невидимая сила опустила их на пол довольно большого зала, полностью пустого. Они попытались дернуться, но не смогли даже сдвинуться с места — та же сила удерживала их на месте.

— Обвиняемые Сергей Иванович Мирахин, 1983 года рождения, и Петр Александрович Онищенко, 1984 года рождения, принудительно доставлены в имперский суд искинов, — прозвучал холодный, абсолютно безличный голос, от одного звука которого приятели едва не обделались. — Обвиняемые, вы понимаете, где вы находитесь?

— Понимаем… — выдохнул Петро, у которого потемнело в глазах, Сергей вообще мог только мычать, оба мгновенно протрезвели. — Но мы не виноваты! Мы ничего дурного не сделали! Да, вышли вместе с другими на протест, но мы же ничего не разбивали и не разрушали!

— Поскольку вы оба находились в особых списках, то первое же правонарушение автоматически означает ссылку на Саулу, — ответил искин.

— Н-но п-почему м-мы в ос-собых с-списках?..

— Вы полагаете, что ваши преступления в доимперский период остались неизвестными? Зря, все известно и запротоколировано. Вам был дан шанс мирно дожить свою жизнь, но вы им не воспользовались.

— Какие преступления? — хмуро спросил Сергей, лихорадочно пытаясь вспомнить, что могло привлечь внимание имперцев.

— Мошенничество, повлекшее за собой гибель людей, — в голосе судьи впервые проявились эмоции, и это было четко слышимая брезгливость. — Вам напомнить Широкову Веру Афанасьевну, которая из-за ваших махинаций лишилась квартиры и умерла от инфаркта во время выселения ее судебными приставами? Или Иванова Митрофана Григорьевича, тоже оставшегося без жилья и умершего от переохлаждения осенью после того, как его