Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

все вклинивается между всех остальных воспоминаний и с каждым разом бьет все больнее. Бун так и не отвернулся. Смотрел на меня до самого конца.

Он не умер быстро. Не сразу. Он чувствовал эти копья…

Почему я не могу перестать переживать этот момент заново? Надо перестать. Надо все отключить.

О боги…

– Бун. – Его имя шепотом слетает с моих губ.

Я утыкаюсь в Аида, съеживаюсь, хватая его за рубашку и крепко зажмуриваясь.

– Мне жаль, – бормочет Аид. – Мне жаль. – Он утешающе проводит рукой по моим волосам. – Мне жаль.

Его слова – будто ленточка тепла, обернувшаяся вокруг моего сердца, не забирая боль, но утешая, смягчая. Она притормаживает воспоминания, которые я не хочу переживать.

Я все так же утыкаюсь в него.

– Ты можешь найти Б…

У меня в горле встает ком вокруг его имени.

Дыши.

Начни сначала.

– Ты можешь найти его душе хорошее местечко в Элизии? Как ты сделал для Исабель, – шепчу я глухим голосом. – Я знаю, он вор, но…

– Об этом не беспокойся. О нем позаботятся.

Неужели Бун уже здесь? Пересекает Стикс на лодке Харона? Или бредет один по асфоделевым полям?

– Я могу его увидеть?

Аид слегка напрягается:

– Нет. Душам вредно видеть близких так скоро. Это вводит их в замешательство или причиняет боль, заставляет хотеть вернуться. Так души попадают в ловушку в Верхнем мире и становятся духами.

– О. – Я цепляюсь за его рубашку. – Спасибо.

– Не… не благодари меня, Лайра.

Его слова – первое, что заставляет воспоминания остановиться полностью. Я должна быть благодарна. Но хмурюсь, утыкаясь ему в грудь.

– Почему?

– Он был прав. Это я виноват. Ты здесь из-за меня. Он был здесь из-за меня. Я это сделал. – Его голос наполнен виной. – Мне так жаль, Лайра.

Я поднимаю голову. Тусклые серые глаза смотрят на меня, и мое сердце сжимается. Только после того, как меня поджарил дракон и я потеряла Буна, Аид понял, что на самом деле значит для меня участие в Тигле. Но дело в том…

– Я не сержусь на тебя, – говорю я ему.

Аид не может выдержать мой взгляд и отворачивается.

– А должна бы.

– Ты рассказал мне про Персефону. – Я вдыхаю. – Пусть ты не хочешь мне рассказывать, при чем тут Тигель, но я знаю, что ты поступил так со мной не из каприза.

Его взгляд резко возвращается, изучая мой собственный. Что он ищет? Правду в моих словах? Гнев, который, по его мнению, я должна чувствовать?

– Ты ничего не делаешь без особой причины, Аид. Хорошей причины. Или я не права?

«Не говори, что я не права и что ты такой же мелочный, как остальные. Кажется, я этого не вынесу».

Аид тяжело сглатывает.

– Когда-нибудь я расскажу тебе все, и мне кажется, ты согласишься, что это достойная причина. На самом деле я это знаю. Но не уверен, что она уравновесит то, что платить приходится тебе. Я не знал.

Я так и знала. Глубоко в душе. Я здесь не потому, что капризный бог играет со мной просто по приколу или из-за жажды трона. Бун не умер совсем без причины.

При одной только мысли о нем глаза жгут слезы, и я зажмуриваюсь и кривлю лицо, заталкивая их обратно. Я пытаюсь сосредоточиться на Аиде, на том, как он меня отвлекает.

– Почему ты не можешь сказать сейчас? Может, мне станет легче от этого.

Аид качает головой:

– Сейчас слишком опасно. Но если ты победишь, я… – Он осекается.

Я заставляю покалывающие глаза открыться и уставиться на его подбородок.

– Ты – что? Скажи мне.

Он выпрямляется с внезапно напряженным выражением лица.

– Если ты победишь… – Теперь Аид смотрит прямо на меня, и я чувствую, как сквозь него проходят эмоции. – Если ты победишь, я смогу спасти Буна.

77

Сила владыки

У меня расширяются глаза.

– Что? – Это слово срывается с моих губ. – Что ты сказал?

– У царя или царицы богов, и только у такого бога или богини, есть возможность делать новых богов из смертных. Если ты выиграешь Тигель, я…

– Будешь царем, – шепчу я. – Постой. Ты ведь уже царь. Ты не можешь сделать этого и так?

– Я царь Нижнего мира, не царь богов. Мне пришлось бы передать все свои божественные силы вместе с титулом этому смертному, чтобы спасти его.

Я сникаю. «Что ж, значит, это не вариант».

Аид убирает прядь волос с моего лба.

– Но если ты победишь, я смогу сделать его бессмертным. Я смогу сделать его богом. Сегодня Подвиг выиграл Сэмюэл. У всех победителей по одному Подвигу, включая тебя. Тебе нужен еще всего один или два. Время есть.

Надежда – особенное, ужасающее, болезненное чувство. Она быстро наполняет меня. Аид сможет спасти Буна. Он сможет спасти его. Мне надо только победить.

Аид медленно выдыхает, бормоча какие-то слова, которых я не разбираю, но они очень похожи на молитву. А этого не может быть. Кому мог бы молиться Аид?

– Ладно, – шепчу я.

Он замирает:

– Ладно?

– Я выиграю. – Попытки для тех, кто ожидает проигрыша. У меня нет выбора. Теперь я должна победить. Ради Буна. Наверное, мне стоит перенять немного его наглой уверенности. Мне она точно пригодится.

Жаль, что его нет здесь, чтобы показать мне как.

Руки Аида плотнее смыкаются вокруг меня, когда он поднимает голову, рассматривая мое лицо.

– Ты уверена? Путь к победе опасен.

– Знаю. Но ради Буна… и ради твоей причины, какой бы она ни была, я смогу это сделать.

Он снова всматривается в мое лицо, как будто не до конца верит мне.

– Даже при том, что я не скажу тебе всего?

– Да. – Эта часть проще, чем должна бы быть. – Я доверяю тебе. Ты раскрылся мне, и я доверяю тебе.

Его брови гневно сходятся на переносице.

– Твою мать, Лайра. Я…

Он качает головой.

Аид, у которого нет слов, – то еще зрелище. Я хочу намотать его бледный локон на палец, убрать со лба. Я не делаю этого.

– Только… обещай мне, что ты спасешь Буна, если я выиграю.

– Клянусь рекой Стикс, что если ты выиграешь, то я верну Буна, – говорит он торжественно.

Я знаю, что это крайне серьезная клятва для богов. Нерушимая.

– Хорошо.

«Держись, Бун». Сомневаюсь, что он может меня услышать, но все равно говорю это для него. «Мы идем».

И вот тогда до меня доходит… Зэй, Майке, Амир и Триника. Мои союзники. Что мне делать с ними? Вместе мы пытались просто выжить. Дело было не в победе.

Решаем проблемы по мере их поступления. Достаточно быстро наступит завтрашний день, чтобы разобраться. Может, они поймут, если я объясню.

– Спасибо. – Я тянусь обнять Аида, но, как только поднимаю левую руку, мой живот пронзает боль. Я вскрикиваю, складываясь пополам, рука дергается к источнику боли.

– Лайра? – Тон Аида становится резким. – Что случилось?

– Я… – Я отнимаю ладонь от живота, и она покрыта ярко-красной кровью. Я тупо смотрю на нее.

– Сука. – Аид выплевывает это слово. – Как вышло, что тебя ранили?

– Я ранена? – спрашиваю я в тот же момент. Я не помню, как могла пострадать, – может, из-за того удара, когда автоматон пытался столкнуть и меня, – но после падения Буна все казалось нереальным.

В мгновение ока Аид укладывает меня на диван. Я не могу выпрямить ноги, потому что это растягивает рану, которую скрывали адреналин, шок и скорбь. Но теперь перестали. Аид осторожно задирает мою рубашку, потом снова ругается, а я в ужасе смотрю на зияющий разрез у меня на животе. Аид проверяет мою спину, и одного его мрачного взгляда хватает, чтобы понять, что щупальце, скорее всего, пробило меня насквозь.

– Я приведу Асклепия, – говорит он.

– Нет! – Я хватаю его за запястье, но в основном потому, что не хочу, чтобы он уходил. – Он не может меня