За перевалом - Владимир Иванович Савченко

среди «регрессистов» начался мор. Причиной его были выпущенные в атмосферу и воду закрытых бассейнов вирусы, созданные Амебами. Эпидемия вызывала ослабление рассудка и нервно-мышечный паралич. И без того интеллектуально попятившиеся существа не смогли, просто не успели найти способы борьбы с вирусом раньше, чем мор выкосил их.

«Вы, мыслящие млекопитающиеся, дерзки и наивны, — продолжала Амеба. — Вы носитесь по Вселенной, полагая, что тысячи пройденных парсеков пустоты приблизят вас к самим себе. В одном важном отношении вы еще в самом деле, не обижайтесь, молокососы: в том, что не понимаете, в какой мере вы — не вы, не сами по себе, а порождение вашей Главной Индивидуальности — мира, в котором развилось и живет человечество. В вашей части галактического потока, в Солнечной системе и особенно на Земле эволюция материи достигла — без участия людей — огромной, экстремальной выразительности. Там у вас все будто более отчетливо наведено на резкость, чем здесь, более четко разделено. Мы до встречи с вами и представить такого не могли! Эта выразительность и пошла у вас с того мезозоя, подавившего рептилий и выделившего теплокровных. Но столь крайняя выразительность, экстремум материального всплеска, на гребне которого мчит ваша цивилизация, стихиям не нужна, долго они ее поддерживать не станут. Мир размытости, болота, смешения все-таки более вероятен — таков наш жизненный опыт, наше историческое знание… Однако (они этого не допускают, а я допускаю) возможен и иной опыт, иное знание: ваши, например, опыт и знание. Опыт дерзкий, опыт активного напора. Развитие этой тенденции поможет вам не только удержаться на гребне космической выразительности, но, и, кто знает, может быть, поднять его еще выше. Ведь и то сказать, все-таки вы к нам прилетели!.. Вы на взлете, люди. Вам кажется, что так будет всегда. Не будет — в той мере, в какой это зависит от природы вещей. А вот в какой мере это зависит от вас?..» И, сделав паузу на этом полувопросе, Высшее Простейшее предложило передать нам свои знания. «Есть немало областей, где вы впереди нас. Но о законах, свойствах и глубинной сути органической жизни вы знаете маловато. Хотя это надо понимать как можно полней, ведь о самих же себе. Правда, наши знания таят и опасность более легкого пути: многое, достигаемое вами посредством сложной техники и больших энергий, можно достичь быстрей, проще. Но это уж сами смотрите в оба, выбирайте. У вас и наш путь теперь перед глазами. Да и… не пропадать же им, этим знаниям, тут!» — закончило ВП совсем откровенно.

Наши кристаллоблоки памяти Амеба заполнила за час. Затем потребовала, чтобы мы хорошенько перемешивали воду в бассейне: поглощаемые водой газы и муть со дна служили ей материалом для создания кремне-белковой нейронной ткани, а из нее сфероматриц памяти. В воде один за другим возникали беловатые шары. Каждый шар рос, будто наматывался клубок из тончайших нитей; и в нитях, в каждом сантиметре ее была структурно закодирована информация. Так прошел весь день.

«Вот и все, — «услышали-поняли» мы за час до заката Альтаира. — В кристаллоблоках знания, которые люди смогут понять при нынешнем уровне развития. В нейронных сфероматрицах — те, к которым вы сможете подступиться, освоив первые… Теперь вам лучше поскорей покинуть планету».

«А как же ты?» — спросила Ксена.

«Какое это имеет значение! — беспечно помыслило в ответ ВП. — Я пережила лучшие часы в своей слишком долгой и унылой жизни, отдавая вам полно, без остатка, то, что не теряешь отдавая: знания. Даже самые сокровенные, святая святых Высших Простейших. Теперь я вернусь в море и с удовольствием понаблюдаю за их реакциями!..»

«Но ведь тебя ждет смерть?»

«Что есть смерть! По-настоящему это знают лишь те, кто знает, что есть жизнь. Вы этого еще не знаете». В мыслях Амебы появился свойственный им всем оттенок высокомерия.

— А мне было жаль ее, жаль расставаться и отпускать на погибель, — говорила, появившись на экране, Ксена. — Я даже подумала: нельзя ли и ее поместить в ракету, увезти с собой? «Зачем! — помыслило напоследок ВП. — Я и так с вами — лучшим, что было во мне. Освоив эти знания, вы даже сможете разводить Высших Простейших в земных морях. Только — не советую». Было светло, мы ничего не увидели. Просто почувствовали, что этой Амебы с нами больше нет.

В последний раз заговорил Дан:

— Мы перенесли кубы в памяти и сфероматрицы Амебы в ракету, подготовили ее к старту. Сгоряча мы хотели немедленно последовать совету Амебы, но одумались; очень уж это выходило не по-людски: после всего пережитого и узнанного здесь покидать планету, будто улепетывая… Сейчас можно только гадать: в какой мере это настроение было наше, а в какой навеяно по-быстрому готовившими свой заговор Высшими «простачками», — но я и сейчас не жалею об этом решении. Мы не сделали ничего худого, ничего не похитили, а Амеба верно ведь мыслила, что знания не теряешь, отдавая. Да и не такая штука первый Контакт, чтобы допустить в нем то, что мы и в обычных отношениях между собой не допускаем: фальшь, передергивания, корыстные ходы… Верность себе всегда окупится, так считаю.

И не хотелось нам расставаться наспех с этим миром: красивым, своеобразным, чем-то грустным в своем увядании — и теперь для нас не чужим. К тому же разгорался феерический, ни с чем не сравнимый закат Альтаира. И мы поднялись на биокрыльях — попрощаться, бросить последний взгляд на море, на архипелаг Ксены, на все.

— И только с большой высоты, — вступила Ксена, — мы заметили на восточной оконечности нашего острова скалообразный выступ с острыми, как у ножа, гранями. Его не было раньше, он вырос за этот день. Заметили — но не придали значения: если на этих островах сами вырастают дома, почему бы не вырасти и скале! Вероятно, и эта наша беспечность была уже не наша — потому что это выросла та самая «нож-скала»…

ЭПИЛОГ

1. Арно, Эоли, Астр

Арно досматривал передачу из Биоцентра под аккомпанемент мыслей, начинавшихся с «вот оно что», — и каждая приносила облегчение. Он лежал на холме, глядел на днище «лапуты» — но и без показываемого уже понимал все.

…А на экране метались фантасмагорические видения, динамики транслятора несли в ночь торжественно-зловещие хоры. Они переходили то во вьюжный свист и улюлюканье, то в издевательский хохот — раскатистый, с затяжной реверберацией. Видения сплетались знакомыми лицами, фигурами; все они искажались, переходили одно в другое, растекались. Все