Тейина. Надежда на чудо: моё чудо - Вера Ковальчук

как на иголках. Она ещё накануне оттащила одежду и обувь в крохотный закуток внешней сараюшки, так что выкидывать из окна ничего не требовалось. Нужно было только проскользнуть в кухню или гостиную и оттуда выбраться на улицу, а дальше красться вдоль зарослей так, чтоб её не рассмотрели из дома.

Калитку и ограду точно охраняли системы безопасности, которые подадут знак, едва кто-то попробует туда сунуться. А вот живая изгородь – вопрос. Ита сомневалась, что туда можно засунуть какую-нибудь электронику, да так, чтоб со стороны было не видно. И она выбрала один вариант – продраться сквозь ветки, чтоб и себя не покалечить, и никого не обеспокоить. Трудно делать такое, когда под одеждой уже прорисовался животик, и ты ощущаешь себя неповоротливым опухшим мишкой. Но если нужно, значит, будет сделано.

С трудом перехватывая дыхание, Ита вывалилась на дорогу и выпрямилась. Оглянулась. Она чувствовала себя такой уставшей, словно пол-огорода перелопатила за полдня.

От густой тени кустов отделилась тень поменьше и подхватила её за плечи. Сивер. От него заметно пахло чистой тканью, лосьоном и легко-легко – мужскими духами. Приобнял за плечи, нагнулся и зашептал ей в ухо:

– Ты словно лось сквозь кусты продиралась.

– Мне было неудобно. – Ита трепыхнулась в его объятиях. – И сейчас неудобно. Пожалуйста!

– Я снял нам номер в мотеле. Тут недалеко.

– Нет… Послушай! Надо поговорить.

– Ладно, идём к флаю, он близко. – Мужчина потянул её за руку. – Пошли, я спрятал транспорт за соседним домом, там заросли густые, стартуем так, что никто не услышит и не увидит… Вот сюда.

Освещение в этой части посёлка было неплохим, но деревья, выстроившиеся тут в линию, давно уже разбросали кроны над оградами так щедро, что их не успевали стричь. Более того – похоже, усилия по ландшафтному дизайну лишь провоцировали древесных великанов всё густеть и густеть, прирастать и ветвями, и листвой – даже сейчас, к концу золотой осени, густоты тут хватало с избытком. Так что и свет фонарей терялся, и при необходимости флай мог унырнуть от чужого внимания, прикрываясь этими самыми кронами.

Тут, рядом с крохотным сквериком, Сивер и пристроил своё транспортное средство. Ловко, кстати, пристроил, с трёх сторон не разглядишь, а ещё с одной в полутьме, скорее всего, просто скользнёшь взглядом, решив, будто так и надо.

Молодая женщина остановилась у его флая, тупо глядя в глянцевый бок. Сивер встал рядом, положил пальцы на кнопку открытия дверей.

– Ну? В путь?

– Нет, Сивер. Слушай, мы не можем поступить так, как ты предлагаешь. Я не смогу поехать с тобой в мотель.

– Предлагаешь прямо в салоне? – Он кивнул на своё средство передвижения.

– Нет. У меня есть идея, как попробовать разбудить твою ину. Давай мы сейчас присядем вот тут, в скверике, поговорим. Ты можешь рассказать мне о своей работе, о том, что собираешься сделать, чтоб спасти моих мужей. И, я уверена, меня достаточно зацепит, чтоб получился и отзвук, и…

Сивер сощурился и легонько подтолкнул её к флаю, заставил опереться о его бок. Навис над ней.

– За дурака меня считаешь?

– Нет, я!..

– Сказал же: это нужно тебе, а не мне! Чтоб у меня ина открылась, нужно тебе! А ты предлагаешь мне какие-то поболтушки на идиотские темы, чтобы что? Чтоб через несколько месяцев, может быть, почувствовать отзвук, а потом за уши выволочь первую ину на свет божий? В то время как все твои мужья щеголяют второй иной, будто это самая обычная вещь! Нет у меня столько времени, чтоб делать по-твоему! Если ты до сих пор так обеспокоена, чтоб мужья ни в чём тебя не заподозрили и верили в твою верность, всё сделаем по-тихому!

– Сивер, я не могу так!

– Как «так» ты не можешь? Что сложного пойти навстречу в ситуации, когда на кону жизнь дорогих тебе людей?!

Ита смотрела в его полыхающие глаза, но слышала совсем не то, что он говорил. В её сознании звучало: «Да что ты ломаешься, шалава?! Первый раз тебя прочищают, что ли? Целку из себя строишь? Можно подумать, я не знаю, что ты на самом деле такое!»

А в следующее мгновение мужчина схватил её за руку.

И тут словно мрак какой-то рухнул на её сознание. Молодая женщина начала яростно рваться, сопротивляться из последних сил, словно её тут душить кто-то вздумал. Она и не думала, что способна на подобное, потому что раньше ей не приходилось испытывать нутряной гнев, ненависть к кому-то, жажду чужой крови. Всё это идёт об руку с осознанием собственного достоинства, а какое может быть достоинство у девчонки, выросшей в рабстве? Там «достоинство» – опасная игрушка, которую в лучшем случае хитрыми интригами нужно поскорее пристроить в чужие руки за максимальную плату в виде защиты, и то не факт, что не аукнется потом. А если хочешь просто жить, лучше забудь это слово в принципе, оно тебе не пригодится.

А тут вдруг Ита ощутила, как в ней тяжко и болезненно шевелится то самое «достоинство», словно змеёныш, вылупляющийся из яйца. Его не могло быть, но оно существовало и намного настойчиво, чем народившийся и проголодавшийся младенец, обозначало своё существование. Ей захотелось схватить мужчину за горло и стиснуть так сильно, чтоб ощутить под своими пальцами яремную вену и позвонки. Никогда ничего подобного не ощущала…

Она совладала со своим порывом без особого труда – больно уж странный, непривычный он был.

– Не трогай меня! – вскрикнула Ита.

– Чёрт побери, это нечестно! – цедил он. – Я ради тебя стараюсь!

– Ах ты мразь! – прозвучал вдруг голос со стороны.

Звучал он солидно, звучно, грузно – сразу понятно, что взревел мужчина не самого субтильного склада. Сивера смело в сторону, будто волной, отшвырнуло на дорогу. А над ним вырос силуэт мужчины, и такой мощный, так грозно воздвигся, что, несмотря на всё своё ожесточение, Ита обмерла от испуга.

Но спустя несколько мгновений голос узнала, конечно. И её слегка отпустило.

– Ублюдок, – рычал Милон, схватив товарища за воротник и тряся, как ковёр, который следует выбить. – Поверить не могу!

– Убери руки! – Задыхался Сивер.

– Руки? Я тебе верхний нарост сейчас уберу! Нахрен! На черта башка тебе сдалась, ежли ты ею не пользуешься?!! Звёзды жгучие… В жизни б не поверил, что такое возможно! Угрожать женщине, маи, жене друга!.. Вот ты урод редкостный!