Земля – лишь ферма - Артем Мироненко

– А может, вы с врачихой чего-то напутали?

– Ага, сначала я тоже так подумал, пока не нарыл вот это странноватое чтиво… – Говоря, я обшарил карманы куртки и рубашки, но то, что меня интересовало, отыскалось в заднем кармане джинсов. Достав сложенный вчетверо листок ксероксной бумаги, я торопливо развернул его и протянул Кириллу. – Обрати внимание на год издания.

– Статья четырнадцатилетней давности?

Я кивнул.

– Ладно, и что тут у нас? «Таинственное исчезновение целого поселка, или Геноцид в Потрошино». Не понимаю, что…

– Ты читай!

Статья несла агрессивный характер. Автор обвинял некоторых высокопоставленных чиновников в организации и последующем замалчивании событий, случившихся в поселке Потрошино. Чаще других фигурировала фамилия некоего Шакалова, директора небольшого химзавода и депутата местного самоуправления в одном лице. Являясь непосредственным куратором творившегося там безобразия, он преследовал цель – варварски завладеть сотнями гектар потрошинской земли.

Привилегированная ячейка, включающая в себя еще и блюстителей правопорядка, решила создать кусочек коттеджного рая вдали от шумной загазованной столицы. А деревня хоть и дышала на ладан, но удачным расположением и живописными местами, заправленными чистым воздухом, славилась. Чем и подписала себе смертный приговор. Ее последующая судьба заставила бы содрогнуться любого. Исчезли не только дома, изгороди и хозяйственные постройки, но и все население, от младенца до глубокого старца.

Однако несуразности на этом не заканчивались. Было кое-что еще более абсурдное. Оказывается, провернуть они это все успели буквально за одну ночь. Любые задокументированные свидетельства существования деревни как таковой также канули в Лету. Лихо получается. Выходит, никогда и не было никакой деревушки с простецким названием «Потрошино», а смелый автор либо фантазер, либо сумасшедший. Где-то пару деньков назад я бы, наверное, так и подумал, но точно не сейчас.

Пробежав глазами текст, Кирилл помассировал виски и призадумался.

– Чего ты кривишься? – спросил я и постучал по столу пальцами. – Понимаю, звучит по-идиотски, но…

– Дело не в статье, хотя звучит и впрямь ненормально. Меня заинтересовало имя автора.

– Имя автора? Хм, интересно.

– Да, где-то я его уже слышал. Максим Громов… Громов…

– Ну, ну, вспоминай. Потом расскажу, где я видел этого человека. Точно не поверишь!

– Японский городовой! Конечно! Во времена моей студенческой юности Громов был живой легендой журналистики. Масса первоклассных статей. Громкие журналистские расследования.

– Ясно, но я тоже опознал его… по фото. И теперь держись за стул, брат. Под гипнозом я видел твою легенду в своем доме. Он знал моего отца.

– Не может быть, – насторожился Кирилл.

– Я же говорил, что не поверишь. Хотя в моей голове вся эта история тоже не особо-то укладывается. Громов мог бы многое прояснить. Сможешь найти его?

– Думаю, да. Конечно, при условии, что он еще жив.

– Ну, это понятно.

– О нем уже давно ничего не слышно. Скорее всего, перешел дорогу какому-то толстосуму. И хорошо, если только карьеры лишился.

– Не нагоняй страху раньше времени. Выясни, что к чему, а дальше видно будет.

– Добро.

Устало потягиваясь и зевая, я вынул телефон из кожаного чехла, висящего на поясе. Сенсорный дисплей высветил 20:01 и одиннадцать непринятых вызовов от моей горе-невесты. Зная о ее нездоровой привычке наяривать каждые двадцать минут, я еще по дороге в кафе установил беззвучный режим. Тем более что утреннего разговора с ней мне хватило выше крыши.

Как пацан оправдывался: «Где был? Что делал? Почему не предупредил?» Хотя сам виноват, нечего было изначально девчонке голову морочить. Ну, погулял, повстречался и «адьос сеньорита». Так нет же, жизни красивой захотелось, определенности. Типа стерпится – слюбится. Только не все так просто оказалось. И вот итог: еще большая неопределенность, клоунада светская в печенках уже, а видеть Анжелку более двух раз в неделю сущая каторга.

Вернув мобильник на прежнее место и окидывая взглядом кафе, я невольно задержался на Кристине, подпиравшей металлопластиковую дверь кухни. Переминаясь с ноги на ногу, она поднесла миниатюрные пальчики к губам и, несколько раз чмокнув их, отправила мне серию воздушных поцелуев.

Сделав вид, что знать ее не знаю, я вновь уставился на Кирилла:

– Ладно, пора мне. Ждет меня кое-кто, да и тебя тоже.

Дабы не позволить официантке увязаться за нами, мы дождались, пока она отлучилась на кухню, и пулей выскочили из кафе.

– Как пробьешь что-нибудь, звони! – залезая в машину, бросил я.

– Непременно! Привет Анжеле!

Если бы Кирилл узнал, что тороплюсь я не к Анжеле, жутко бы разочаровался. Да и что я, мазохист, что ли: позволить ему лишний раз обрушить мне на голову лавину нравоучений о целомудрии, браке и о моей загнивающей душе, которой место только в аду? Ответ очевиден. Поэтому я умолчал, куда тороплюсь. А тороплюсь я к докторше. Моей докторше!