Ранний старт - Сергей Чернов

Перед сном любуюсь на себя в зеркале и провожу инвентаризацию.

На правой скуле округло вытянутая ссадина от швабры, вокруг неё весёленькое соцветие от красного до фиолетово-чёрного на всю половину лица. И этому фиолетовому пятну так тесно на занятой половине лица, что того и гляди выпрыгнет на вторую, не оккупированную часть. Живописненько.

Осторожно вдыхаю и выдыхаю. Я ни разу не доктор, но вроде рёбра не сломаны. Нет вспышки боли от движения грудной клетки. Детские кости гибкие, гнутся, но не ломаются. Пальцы тоже не сломаны, обошлось ушибом и ссадинами. Ссадина на голени совсем мелочь…

Сцена № 6. Решение проблемы

Раздражённо смотрю на тарелку супа, которую ставит передо мной очень тихая сегодня мачеха. Сегодня выходной, все дома. Отец занимается тем, что ставит в спальню новую дверь. До обеда крутился рядом, мне всё интересно. Подавал инструмент, стянул себе пару деревянных обрезков.

— Чо, совсем мозгов нет? — Абсолютно не чувствую необходимости сдерживать себя в отношении «мамочки». — Мне жевать больно. Бульону налей.

Без слов, только тихо вздохнув, мачеха убирает тарелку и ставит другую, наполненную прозрачным бульоном с весёлыми кружками жиринок на поверхности, редкими кусочками картофеля, мясных обрывков и других мелких ингредиентов.

Отрываю мякиш и принимаюсь осторожно поглощать обед. Жевать больно, но если не напрягать челюсти на твёрдом, особенно на правой стороне, терпимо.

— Холодный компресс принеси, — сухо отдаю команду мачехе и ухожу в комнату. Кирюшки сегодня нет. Его с утра отправили к бабушке, слишком он нервничает, когда лицо моё видит. Что там Кирюшка, даже отец смотрит на любимую жену с тяжёлым недовольством, чуть ли не злобой.

Все понимают отчётливо, что захоти я, и Вероника Падловна исчезнет из моей жизни навсегда. Вместе с Кирюшкой, скорее всего, но тут ничего не поделаешь. Падловна, кажись, этого не совсем уразумела, но чует пятой точкой. Решать мне. И я сомневаюсь. Одна битая дура двух небитых стоит. Отец пострадает, налаженная как-то жизнь полетит под откос.

Ему ничего, но неизвестно, кого приведёт отец на место Падловны. Как бы хуже не стало. Не пришлось бы снова укрощать. С этой-то почти всё решено. Я ещё потопчусь на ней, но, в принципе, вопрос, считай, снят с повестки.

Первый выходной, суббота после самой яркой в его жизни пятницы. Можно было бы назвать её чёрной, но этот экстремум носит все признаки минимума, с сегодняшнего дня жизнь настолько резко повернёт к лучшему, что не поворачивается язык так обзывать вчерашний день.

Вечером-то настроение заметно ниже среднего. Все книжки прочитаны, играть не с кем, физкультурой не займёшься, наполеоновские планы по захвату власти над миром составлены, только и делаю, что лежу с холодным компрессом на лице.

После ужина становится легче. Сумел испортить настроение родителям, и, соответственно, поднять себе.

Добравшись до чая, не даю уйти с кухни родителям.

— С вас пять тысяч сейчас и каждый раз по истечении каждого месяца, — и спокойно пью чай дальше.

Вставший из-за стола отец замирает, мачеха бросает затравленный взгляд.

— Поясни, сын, — отмирает отец.

— В садик вы нас не водите…

— Мест нет, — перебивает отец.

— Не важно. Главное, что вы не платите. Экономия? Да. Мы маленькие дети, за нами присмотр нужен. Почему няню не наймёте?

— А ты знаешь, сколько она стоит? Меньше тысячи за день они не берут.

— Двадцать тысяч в месяц, — мгновенно высчитываю. Про себя усмехаюсь, ты, папа, зря число назвал. Себе же яму вырыл. Кстати, насколько знаю, мачеха как бы не меньше зарабатывает.

— А я прошу, нет, требую всего пять.

— Видишь ли, сын, внутри семьи работа не оплачивается, — находит, или ему так кажется, что находит, выход отец, — Кто мне платит за установку двери? Или маме за приготовление ужина?

— А мне что с твоей двери? — Парирую влёт. — Ты не на семью работаешь, а на себя. Мне твоя дверь до лампочки, хоть вообще без неё обходитесь.

Отец переглядывается с мачехой, — у той взгляд совсем беспомощный, — и понимает, что поддержки с её стороны не будет.

— Мама на всю семью готовит, ей тоже надо платить? — Вытаскивает второй аргумент отец. Удерживаюсь от уточнения термина «мама».

— Ей платят. Она сама, иногда ты. Она кучу денег на себя тратит. На наряды, косметику, всякие маникюры, педикюры, причёски, — разношу аргументы отца в пух и прах.

— Она свои деньги тратит, — возводит последний якобы непробиваемый редут отец.

— Не свои, а семейные, — испытываю редут на прочность, — она не одна живёт.

— Если всё посчитать, то ты обходишься намного больше, чем пять тысяч в месяц. Так что давай не будем переходить на товарно-денежные отношения? Мы всё-таки семья, — подводит спор к концу отец.

— Давай, — неожиданно для него «соглашаюсь». — Тогда просто выдавай мне по пять тысяч. Буду учиться пользоваться деньгами, сам себе покупать игрушки, и всё такое…

Отец задумывается. Малолетний пацан обкладывает его со всех сторон. Приходится использовать право вето.

— Нет. Ты ещё мал, чтобы тебе такие деньги доверять.

На этом разговор заканчивается. В этот день. И продолжается в понедельник вечером. Пока же моё бурчание в стиле «тоже мне деньги…» игнорируется.

Вечер понедельника. Ответный удар.

Мачеха, утирая слёзы и шмыгая носом, выносит испорченное постельное бельё к стиральной машине. Хмурый отец врезает в дверь спальни замок. Только я веселюсь, стараясь не показывать это лицом. Ни к чему лишний раз раздражать родителей, да и больно улыбаться. Впрочем, Кирюшка, виновник переполоха, тоже не унывает. То к отцу подойдёт, то к матери. Ему, стервецу, тоже весело. День прошёл не зря.

Приготовился загодя. Весь день обычным кухонным ножом вытачивал и подгонял деревяшку, утянутую вчера от отца. Детскими нетренированными руками получилось не сразу и несколько коряво, но главному условию он удовлетворяет. Какой критерий доминирует в оценке того или иного устройства? Очень простой: работает или нет. Выточенный мной клин работает отлично. Дверь держится, как прибитая.

Кирюшка, которого утром доставила бабушка, — быстро он из неё всю кровь выпил, — в это время вовсю шуровал в спальне родителей. Пацан давно лелеял хрустальную мечту добраться до будуара мамочки. О-о-о, там было, где разгуляться! Перед большим трюмо свободного места нет. Неровной батареей стоят, то есть стояли, столбики губной помады, по всей поверхности громоздились тюбики, баночки, скляночки с духами, кремами, лосьонами и прочими вещами, без которых женская жизнь и не жизнь вовсе.

Насколько могу оценить ущерб, он был не так уж