Парадокс Всемогущего - Шармель АРГО

Разговор у Космодамианского не сложился. С первых фраз Громов понял, что вся вина за провал ляжет на него. Он пытался как то обороняться в ответ на выпады, но тем самым только больше загоняя себя в угол.

— Уважаемый Андрей Иванович — шипел ему в лицо Космодамианский — Да уважаемый… вот попробуйте мне внятно объяснить, как вы с вашим изобретением смогли запудрить мозги не только совету директоров, но и мне? Мне, человеку прожженному и повидавшему на своем веку стольких проходимцев! А знаете, уважаемый Андрей Иванович, сколько компании стоило ваше так сказать любительское путешествие и прочие радости?

— Но эта технология даже не испытана в рабочих режимах — пытался вставить слово Громов, но Космодамианский коршуном подлетел в своем кресле.

— Не испытана? Вы говорите, не испытана? Как же вы хотели использовать ее в процессе разработки и добычи, если с ваших слов, это сырая и неопробованная технология! Да я вас после этих слов, уважаемый Андрей Иванович и близко не подпущу не только к воротам моей компании, никто, вы слышите, никто не будет впредь иметь с вами дело! Уж поверьте мне, ваша карьера закончится бесславно! — Лицо Космодамианского было перекошено от переполнявшей его злобы — Вон отсюда, недоучка — Космодамианский плюхнулся в кресло и сжал голову руками — Вон!

Громов тоскливо глянул напоследок в окна кабинета, за которыми пролетала стая птиц. Он хотел сейчас оказаться там, среди этих свободно летящих птах, которым абсолютно неведомы человеческие страсти. На секунду это желание затмило его разум и желание вырваться из душного кабинета Космодамианского стало невыносимым, отчего Андрею показалось что еще мгновенье и он вылетит из окна и войдет в эту стаю, приняв вид птицы..

— Пошел вон — спокойным голосом сказал Космодамианский и Громов пришел в себя, осознав что до сих пор стоит в какой то неловкой позе напротив этого старого человека.

Выйдя из подъезда высотки Громов принял для себя решение. Ему незачем больше жить. Вся его прошлая жизнь оказалась никому не нужной, а будущее не сулило никаких перспектив. Вся эта суета с бурильной установкой и радужные перспективы в один миг лопнули и потухли, одарив его напоследок радужным блеском искр в глазах. Теперь ему осталось совершить последний в его земной жизни поступок и он уже знал какой.

12

Рык медведя снова донесся из темноты. Громов поворочался в кровати, прогоняя остатки дремы и привстал, посмотреть на часы.* Три ночи, вот ведь мишке не спится*— подумал он — *До утра он нам всем тут жару даст. Все-таки придется его прогнать или ребята сами начнут до него домогаться, они это умеют.* Громов нехотя потянулся и встал с койки, разминая затекшие конечности. Он включил ночник на прикроватной тумбочке и огляделся. Тень от его фигуры вытянулась во всю стену, ожидая движения хозяина. Громов горько усмехнулся своим полуночным воспоминаниям и полез в металлический шкаф за винтовкой. Оружием на базе мог пользоваться только он, как старший в команде. Но взять его можно было любому из находящихся здесь людей, тем более при передвижениях за пределы ледовой станции. В последний раз именно Генка и путешествовал с винтовкой к норвежской базе, стоящей от них в двух километрах. Правда норвежцы, со слов Генки его даже не заметили, хотя это странное заявление удивило Громова, тем более что с норвежской базой у них было негласное соперничество за главенство в здешних краях. Лязгнул замок и его взору предстал их арсенал, состоящий из двух карабинов и винтовки дальнего боя. Громов потянулся и достал из шкафа карабин. Он планировал просто напугать зверя, не рассчитывая убить его. Медведь все-таки существо понятливое, если ему дать от ворот поворот, он уйдет искать другие способы пропитания и к человеку приближаться без особой нужды не будет. Громов проверил патронник, подержал карабин в одной руке, потом в другой, как будто обдумывая что то. В это время снова глухо рявкнул медведь. Громов собрался с мыслями и вышел из отсека. Он прошел по коридору к основному выходу, не заметив, как приоткрылась дверь и любопытный Генка, кося в щель одним глазом, посмотрел ему в спину. Дойдя до главного выхода, Громов остановился и затаив дыхание прислушался к звукам с той стороны. Кроме завывания ветра, ничего не нарушало ночную тишину.* Может он сам решил уйти?*— подумал Громов. *Раз взялся за гуж — не говори, что не дюж*— пронеслась мысль в его голове. Громов взялся одной рукой за ключ в замке, а другой сжал карабин, собираясь с мыслями. Он тихо повернул ключ на два оборота и дверь подалась немного вперед. Аккуратно, чтобы не привлечь внимание зверя, он открыл дверь и ошарашено сделал шаг назад. Прямо на него из темноты смотрели два немигающих глаза. Зверь ждал этого момента, застыв около двери. Громов, отшатнувшись, успел вскинуть ружье и сделать два выстрела в сторону зверя. Медведь глухо зарычал и повалился вбок, а Громов, собрав силы в кулак, одним прыжком дотянулся до двери и с грохотом захлопнул ее. Ружье выпало из его рук, ударив цевьем по обшивке двери. Сердце отчаянно прыгало в груди. Только сейчас Громов осознал, что находился на волоске от смерти. На шум из отсека выбежал Генка, а за ним выскочил Колька Кот. Громов шумно сглотнул, выдохнул воздух и жестом показал им вернуться в отсек.

— Утром. Утром все вопросы решим — глухо сказал он им и на ватных ногах пошел в сторону своего отсека. Он кинул карабин на пол, а сам упал на койку, накрывшись с головой одеялом и провалился в темноту.

13

Телефон Ирэны не отвечал. Как назло в тот момент, когда ты нуждаешься в близком человеке, судьба разводит вас в разные углы жизни. У Ирэны этот угол представлял из себя яркий, модный и развлекательный мир, в котором не оставалось места таким неудачникам вроде Громова. Угол жизни Громова представлял из себя полную темноту, без шанса вырваться и забыть боль неудачи.

С этими мрачными мыслями Громов обнаружил, что дошел до реки. Перед ним возвышался мост, перекинувшийся с одного берега на другой, в темноте перед ним не было ни души. Громов остановился, осматривая дорогу перед собой, затем медленно побрел в сторону моста. Дойдя до середины, он подошел к перилам и глянул вниз. Под ним, раскинувшись темной шириной,