Жнец и его тень - J. R. Crow

— Ага!

Пальчики скользнули в углубление у изголовья гроба.

— Вы мне не поможете? Нужно подержать вот здесь...

В тот момент жнец даже не удивился, что она попросила его, а не кого-то из рабочих. Он нажал на камень в районе предполагаемых ног, что-то вспыхнуло, как перегорающая лампочка, и крышка с тихим шипением поползла в сторону. В воздухе наметился затхлый запах сухих костей.

В гробу лежал прекрасно сохранившийся скелет, обтянутый тонкой бледной кожей. Поверх чёрной нетленной мантии был надет тёмный пластинчатый доспех. На плечах лежали длинные и гладкие белые волосы, голову венчала корона, а пальцы были унизаны самоцветными перстнями в два ряда.

— А вот и сокровища! — обрадовался молодой работяга, сверля перстни преданным взглядом.

Один из рабочих успел сделать фотографию на свой телефон до того, как бригадир с усилием опустил его руку.

— Не к добру, — повторил он свой давешний вердикт.

— Посмотрели — и хватит, — голос хозяйки вернул всех из царствия дум на землю. — Я позже займусь транспортировкой, чтобы этот антиквариат не мешал моему жильцу. А сейчас давайте вернёмся к трубам.

Наверное, жнецу следовало удивиться её столь внезапной перемене, но тогда он следил за происходящим точно так же, как за сменой серий в любимом сериале — как сторонний наблюдатель, и гроб в подвале был для него всего лишь ещё одним забавным эпизодом среди отпускного безделия.

— Не буду вам мешать.

С этими словами жнец вернулся на диван.

Рабочие ушли ближе к полуночи, очередная серия в кои-то веки завершила череду связанных эпизодов, и жнец вдруг вспомнил о пользе сна. Выключив телевизор, он поднялся до середины лестницы на второй этаж, когда почувствовал позади какое-то движение.

Лунный свет, разрезанный перекрёстками оконных рам, рисовал на полу изуродованные бледные прямоугольники, мешая сосредоточиться на том, что происходит в тени. А там сталь гулко сталкивалась со сталью, железные подковы брякали о мрамор пола, шелестела ткань — и как будто пергамент.

И вот в неверном сиянии ночного светила возникла высокая коронованная фигура. Костлявые пальцы небрежно поглаживали многочисленные перстни, белые пряди колыхались в такт шагам.

И наконец посреди холла остановилась мумия из каменного гроба.

Глава 5. ⟰ Несносный сосед

Наверное, так чувствует себя гусеница, когда, выбравшись из тёплого кокона, расправляет крылья. Место апатичного зрителя вновь занял беспристрастный проводник между этим миром и иным.

— Мёртвым не дозволено бродить среди живых. Вернись в свой гроб и позволь душе уйти с миром.

Однако, на мумию отточенный профессионально-суровый тон впечатления не произвёл.

— Не будь скотиной, жнец, — мертвец говорил низким бархатистым голосом, который мог бы показаться приятным, если бы ядовитый сарказм, сквозящий в каждом слове, — разбудил меня, а теперь глядишь ты — строит из себя благородного витязя. Дай водицы колодезной, а? Я в дрёме пребывал десятки лет, представь, насколько жажда будет мучить?

— Я тебя разбудил? — с недоверием уточнил жнец, медленно спускаясь по ступеням вниз на случай, если понадобится применить силу.

— А как же, — ухмыльнулся мертвец. — Думаешь, зря на крышке писано, что её не открыть ни живому, ни мёртвому? Нет, надо было тебе, который ни так, ни сяк, тянуть к ней свои загребущие ручонки?

Это был упрёк — и упрёк справедливый. Ведь отпуск совсем не повод терять бдительность! Но нужно было держать марку, и жнец сделал вид, что пропустил насмешку мимо ушей.

— Ты вообще кто такой?

— Тёмной матери Мары волхв, Кощеем меня кличут, — он отвесил шутовской поклон и ехидно добавил: — теперь, когда приличия соблюдены, и мы представлены друг другу, могу я всё же получить воды?

Жнец обречённо махнул рукой в сторону кухни. В очередной раз прогрохотали железные сапоги, проскрипела дверца ящика с кружками, потом послышались какие-то странные звуки и наконец журчание наливаемой воды.

— Какой насос мудрёный, эко диво...

Жнец задумался. Мара была богиней смерти и нового рождения, а вместе с тем — иллюзий и кошмарных снов. Хотя в штатном расписании небесной канцелярии она числилась одной из кураторов восточно-европейского управления смерти, сведений о ней у жнецов было немного, боги почти никогда не снисходили до общения с рядовыми сотрудниками, ограничиваясь отправкой списков и сбором отчётности. Но если бы у Мары была привычка заводить себе служителей — восставших мертвецов, — наверное, хоть кто-нибудь бы это заметил? Или дело тут совсем не в богине?

— Какая ж лепота! Аж сызнова жить мне захотелось... — сообщил вернувшийся Кощей, на ходу допивая воду из самой большой кружки. С каждым глотком он всё меньше походил на скелет, на глазах обрастая плотью. Теперь вместо жутковатого черепа волосы обрамляли лицо человека, которого лет этак триста назад назвали бы зрелым, а по нынешним временам, пожалуй, и молодым. И самое парадоксальное, Кощей выглядел и ощущался вполне живым. То есть, слишком живым для того, чтобы должностная инструкция позволяла требовать немедленного упокоения.

— Рад, что смог тебе помочь, — проговорил жнец, с некоторым сожалением выходя из образа «смерть на работе»: в текущем состоянии с Кощеем, в случае чего, должны были разбираться другие компетентные службы, — а теперь будь добр, выметайся из моего дома.

— То же я хотел сказать тебе, да не поспел, — ответил Кощей, с вызовом глядя прямо в глаза. — То дар, или проклятие, но не спроста был прозван я Бессмертным. И в услугах проводников до Калинова моста я не нуждаюсь.

— Да при чём здесь моя работа? — возмутился жнец. — У меня договор аренды на двадцать лет! А ты, если и жил здесь раньше, то проспал всё право собственности.

— Покажи договор.

— С какой стати я должен тебе его показывать?

— С такой, что иначе я с места не сдвинусь, — криво улыбнулся Кощей.

Показать выглядело меньшим злом, чем препираться с бесцеремонной бывшей мумией, поэтому жнец поднялся в кабинет вытащил с нужной полки расписку и с ней вернулся к Кощею. Тот не соврал — с места не сдвинулся.

— Заключён... между Каменской Баженой Павловной и Рюриком Иваном Васильевичем... — медленно прочитал Кощей, с трудом разбирая рукописные буквы под лунным светом, — так ты, стало быть, Иван Васильевич? Да ещё и роду княжеского?

— Нет. Назовёшь меня так — провожу вне очереди.

—