Посланница Поднебесья - Анна Бахтиярова

— Я неудачник, — не соглашается Томми Ли.

— Что тебе мешает на этот раз? — спрашиваю ласково и треплю по пухлой щеке.

— Не знаю, — врет он и смотрит заискивающе. — А можно я вас нарисую⁈

Вот в чем дело. Мальчишка давно жаждет написать мой портрет. Я — предмет обожания. Но это я запретила при первой же встрече, заметив изучающий профессиональный взгляд. Пригрозила, что, во-первых, выставлю вон, а, вторых, сделаю так, что ни один агент на порог не пустит. Это не блажь. Точнее, не моя блажь. Так решил ангел. Он в своем репертуаре. Не хочет делиться. Не только моим телом, вниманием, но и даже моим изображением.

— Давай ты нарисуешь Коула, — я не предлагаю, я приказываю. — Он отлично умеет позировать.

О, да! Секретарь с прелестной внешностью и отличной фигурой — лакомый кусочек для клиентов. Отличное «средство» борьбы против любого кризиса. К тому же, я не сомневаюсь, что мальчишка притащил с собой всё необходимое для работы.

— Коула? — оживляется Томми Ли. — А можно это будет ню?

— Запросто, — я знаю, Коул согласится. Ему это только польстит.

Я вызываю секретаря и сообщаю новости. Он расплывается в улыбке довольного кота и отправляет клиента в тайную комнату, предназначенную для… самый разных случаев. Обещает подойти минуту спустя. А сам делает мне большие глаза и сообщает шепотом:

— Там еще один посетитель.

Я догадываюсь, кто это. А сердце предательски частит. Нет, это не ангел. Он не светится перед людьми. Это человек. Особенный для меня человек. И если о его существовании узнает ангел, прольется кровь.

* * *

Ларо: настоящее

Я десятки раз представляла, как впервые окажусь в комнате Перехода, переступлю грань и шагну в забытый дом. Часами сидела перед «окном», разглядывая картинку с заветным коридором. Серебристые, раскрашенные неровными мазками стены, белоснежный чистый пол и двери: шесть нежно-голубых и ещё одна — черная, как непроглядная ночь. Жуткое чужеродное пятно в прекрасной и светлой комнате.

Изначально та дверь располагалась первой по левую руку от порога. Но после апокалипсиса в седьмом Мире, вход переместили в самый конец. Старцы посчитали — лучше так, чем каждый раз ходить мимо. Нет, ангелам ничего не угрожало. Обитатели Поднебесья при всём желании не смогли бы воспользоваться опальной дверью. С тех пор, как Мир погиб, вход не просто почернел, а слился со стеной, став плотным, как скала.

Не менее часто я гадала, с каким настроением войду в коридор. Скорее всего, это будет возбуждение, граничащее с лёгкой эйфорией и толикой страха. Одно дело — изучать Мир Гор и Тумана на экране или путешествовать по нему в симуляторе. И совсем другое — оказаться там по-настоящему. Вдруг, едва вдохну родной воздух, в голову вновь постучатся неуместные обрывки прошлых человеческих жизней? Тех, которые мне не полагалось помнить.

Кто бы знал, что действительность превзойдет любые, даже самые невероятные фантазии!

Случилось нечто иное. В разы страшнее. И в самой комнате. И потом — в пострадавшем городе.

Но обо всём по порядку.

Гала в красном платье до пола ждала у комнаты Перехода в компании трех юношей в традиционных для Поднебесья белых одеждах. Судя по обожанию на лицах и кротким взглядам, это были её подопечные. Двое вытянулись струной, готовые исполнить любое распоряжение госпожи. Третий, самый младший с черными вихрами, падающими на глаза, тревожно переминался с ноги на ногу. Возможно, как и мы, отправлялся в задание не по статусу.

— Ну-ну, — проворчала Гала, придирчиво оглядывая нашу разношерстную компанию.

Торр в ответ выпятил грудь, а Кай игриво опустил ресницы — не мог не покрасоваться перед высокопоставленной и нереально очаровательной дамой. Обстановку разрядила Ши, глянув на наставницу особой группы с яростью. Той, что сама Гала старательно скрывала.

— Слушайте внимательно, стажеры, — перешла Гала к делу, протягивая коробку с рабочими браслетами. — Вы отправитесь в больницы. Ваша единственная задача сортировать пациентов при помощи режима измерения. Помечайте зеленым свечением людей с жизненным статусом выше десяти. Если показатель перешел семерку — цвет синий. Еще ниже — жёлтый. Красный используется для тех, кто не дотягивает до четверки. Этой категорией займутся гробовщики.

— Но… — не удержался от возражения Кай.

— Никаких эмоций! — осадила парня Гала. — Сегодня нельзя тратить энергию зря. Лучше распределить её между десятком зеленых или синих с реальным шансом на спасение, чем истратить на одного красного. Ставьте реальные уровни. Мир, в котором разразилась катастрофа, не место для глупой жалости. Всё ясно?

Мы закивали. После таких наставлений слова не шли.

В зону Перехода заходили, словно пыльными мешками огретые. Смотрели исключительно под ноги. Пока не добрались до нужного выхода — третьего с левой стороны. Тогда-то я и посмотрела на зловещую чёрную дверь. На закрытый путь в мертвый Мир. Посмотрела, готовая увидеть тихий ужас. Но ахнула от неожиданности, шарахнулась назад, отдавив нежную ногу философа.

— Тише, Ларо, — проворчал он, кривясь от боли. — Будто не знала, что она тут. Брр… Смотрится, действительно, жутко. Прямо черная дыра.

— Ага. Дыра. Черная…

Последние три слова я выдавила с трудом. Ибо в отличие от Кая увидела иную картину. Вход в мертвый Мир выглядел точь-в-точь, как все остальные — наполненным голубым свечением и открытым для Перехода. Словно за ним не случилось никакого апокалипсиса, и миллиарды душ не томились в хранилище…

— Какие нервные у тебя стажеры, Тайрус, — иронично заметила Гала, пока её подопечные проходили сквозь нужную дверь в Мир Грёз и Обманов. — Ты забыл им рассказать о Мёртвом мире?

— Не забыл, — процедил наставник, подталкивая к входу Торра. — Первый Переход вызывает много эмоций. А уж тем более внеплановый. Тебе ли не знать.

— А ты не растерял язвительности, — усмехнулась Гала, подарив Тайрусу взгляд полный негодования. Он явно прошелся по больной мозоли.

Я слушала обмен колкостями краем уха, взирая на неправильную дверь и с ужасом понимая, что никто, кроме меня, не видит изменений.

— Всё в порядке, Ларо?

Надо же, а я и не заметила, как мы с наставником остались одни в коридоре.

— Да, — я постаралась, чтобы голос звучал обыденно. — Просто в реальности она ещё ужаснее.

Я приняла решение за секунду. Нельзя ничего рассказывать. Вдруг дело не в треклятой двери, а во мне? По сравнению с нынешней странностью, даже память о собственных смертях меркнет. В Поднебесье не любят говорить о мертвом Мире. А тем более, не терпят, если кто-то рассуждает о причинах апокалипсиса или строит догадки, возродится ли вселенная. Даже представлять не хочу, как быстро меня подвергнут забвению, если заикнусь, что