Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов

— Нам вообще про Тьму не особо распространялись… — мрачно отозвался я, приникнув к прикладу.

Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел, выстрел — снова четыре трупа. Сокол на меня уже смотрит как-то странно. Прямо как на чудовище из Тьмы.

— Федь, молодца! — голос десятника в ухе заставил вздрогнуть. — Давай и дальше в том же духе!

Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел, выстрел — четыре трупа. Я пытался понять, что со мной не так. Я ведь таких результатов на стрельбище в спокойной обстановке не выдавал. Впрочем, я сразу же прогнал от себя эти мысли: не вовремя, да и незачем. У меня было ещё полмагазина патронов и десяток целей. И мне надо было убить их всех.

Тем временем колонна, наконец, вытянулась из ворот и бодро покатила в сторону сто двенадцатого. Броневики заняли позиции по флангам, нещадно тратя боеприпас. Да и миномёты соседей, не переставая, били по сторонам от пути следования колонны.

А я методично всадил остаток пуль во всё, до чего мог добить, и сменил магазин. Со стороны орды прилетело несколько заклятий, разбившихся о почти истощившийся купол заставы.

— Всё, уходим! — буркнул десятник.

Первым с места сорвался, конечно же, Тихомир, кинувшись по лестнице к последним двум внедорожникам, ждущим нас во дворе. Повторять такое никто больше не стал. Мы встали и, продолжая поглядывать по сторонам, быстро спустились.

— Ну ты и трус… — буркнул Сокол, сгоняя уже севшего за руль Тихомира в кузов.

— Я просто прогреть, гын полудесятник! — обиженно ответил тот.

— Угу, — явно не поверив, буркнул Сокол, сам садясь за управление автомобилем.

Рядом с ним на переднем сиденье примостился Степан Порфирьевич. А мы с Егором залезли в кузов, сели рядом, напротив Тихомира, и уставились на него презрительными взглядами. Была у нашего десятка такая развлекуха во время службы. Как Тихомир что учудит — сидеть и смотреть на него.

Он сначала пугался, потом злился… А затем просто стал нас игнорировать. Неуставные выяснения отношений каралась на заставе очень строго, и нужды нас бояться ему не было. Вот только теперь от всего десятка одни мы с Егором и остались.

— Всё, едем! — десятник хлопнул Сокола по плечу. — Молодые, контролируем окрестности! Никого к машине не подпускать. Федя — юг. Егор — север. Тихомир — тыл. Я буду спереди отслеживать.

Наш внедорожник рыкнул мотором и лихо стартанул в ворота опорника. А я в последний раз глянул на место службы, где провёл почти три года. Конечно, теперь оно уже мало напоминало ту «звёздочку», куда я когда-то прибыл… И всё равно стало грустно.

Вспомнились пацаны-сослуживцы, с которыми не раз и не два оббегали в полной выкладке окрестности. Вспомнились редкие увольнительные, которые проходили тут же, в зоне отдыха. Вот чего и кого мне было жалко. А не построек из стали и бетона.

Переведя взгляд на юг, я поудобнее устроился для стрельбы на ходу. Ещё и пристегнул себя зацепом к сиденью, чтобы не вывалиться на первой же кочке. Покосился на Тихомира, который ничего такого не делал: просто пялился на второй внедорожник, выехавший за нами.

Пожалуй, я единственный на самом деле не осуждал парня. Он был младше нас всех, он был из интеллигентной семьи… И да, он часто трусил и не мог побороть свой страх. Я мог. Егор мог. А этот — не мог. Но даже то, что он до последнего сидел на стене и стрелял — вызывало уважение.

Вспомнилась история из прошлой жизни про афонского монаха, который постоянно ходил навеселе. Когда кто-то предъявил настоятелю монастыря претензию, что, мол, у вас тут монах пьяный прямо с утра — тот очень спокойно ответил, что этому монаху в голодном детстве родители давали вино, чтобы не мешал, пока они в поле трудятся. С тех пор он употребляет постоянно. Вот только став монахом, всё же стал меньше пить.

Тихомир родился трусом. И то, что казалось парням из моего десятка само собой разумеющимся — для него было сродни подвигу. Чего уж там… Он до службы даже кулак правильно сложить не мог! Зато умел очень быстро и долго бегать.

От мыслей меня отвлекло движение в моём секторе ответственности. Резко присмотревшись, я обнаружил крокуса. Рептилию на длинных сильных ногах, напоминавшую телом и мордой нильского крокодила. Зверюга отвратительно бодро чесала в нашу сторону, набрав скорость километров шестьдесят в час.

В то время как наши внедорожники ползли не быстрее сорока, постоянно виляя и объезжая тушки тварей и воронки от мин.

Догонит. Как пить дать, догонит. Выдохнув, я прицелился и начал стрелять. Убить крокуса не так-то просто, как хотелось бы. Его морда, грудь и живот прикрыты хорошей такой броней — если верить справочнику, из хитина. И с первого раза пуля его не пробивает.

А значит, лучше будет попасть в пасть, в глаз — или дважды в одно и то же место. Что, конечно, совершенно нереально, когда трясёшься в кузове вихляющей машины. Тут вообще бы хоть как-то попасть… В общем, я, конечно, хотел бы убить крокуса, но моя задача была другой — не подпустить его к машине. Поэтому решил бить по длинным ногам: они почти не защищены.

Выстрел, выстрел, выстрел…

Крокус рявкнул, заваливаясь на землю. Три выстрела — два попадания. Я бессознательно тряхнул башкой, будто у меня там что-то перемкнуло, а тряской можно было всё поправить. Но уже через долю секунды возникла вполне резонная мысль: а может, не надо поправлять-то? Эта внезапная меткость прямо в тему. Уж особенно, здесь и сейчас.

За моей спиной дал короткую очередь Егор. Я мельком посмотрел на север — там скапливалась стая вольфов. И мой друг пытался её разогнать, прежде чем это порченое зверьё соберётся с силами, чтобы напасть.

Впереди били пушки броневичков, распугивая тварей орды. Вот только основной конвой мы пока догнать не успели. И по сторонам от нас отродья Тьмы уже готовились к атаке. С юга кинулись два вольфа. Я отстрелялся по ним — два попадания из четырёх.

И всё равно было странно… Не может быть у меня такой меткости. Сверху закапал мелкий холодный дождик. Тьма не любит воду и жару, но из двух зол выбирает меньшее. И эти мелкие дождики уже успели охладить перегретую степь.

Если до нашествия каждый день стояла жара за сорок по Моховому или, как говорили в прошлой жизни, по Цельсию, то сейчас было