Брелок желаний - Георгий Александрович Егоров

— Валер, брат, это… как бы тебе сказать… магическая фигня. Исполняет желания. Но аккуратно. Условие одно — не трогать, если не уверен.

— А ты чего сам не жмёшь?

— Жму. Но иногда хочется отдохнуть от роли ведущего этой лотереи.

Он засмеялся, сказал, что я шизик, взял коробку — и через три минуты позвонил:

— Ты, сука, что это такое?

— Что случилось?

— Я сказал: "хочу шаурму", нажал — и знаешь, что? Мне позвонил курьер из "Яндекс.Еды", говорит: "Мы перепутали заказ, привезли вам двойную с бараниной."

— Ну, работает же.

— Я не заказывал! И я не говорил адрес!

— Вот именно.

Через день он позвонил снова. Голос дрожал:

— Забери эту дрянь. Я попросил, чтобы бывшая снова меня полюбила. Через час она мне написала, что хочет родить от меня ребёнка, и чтобы я приехал.

— А проблема?

— Она замужем. Уехала в Грузию. У неё трое детей и муж-айтишник с ружьём!

Кнопка вернулась ко мне.

Тихо. Смиренно. Как собака, которая дала погладить себя постороннему — и разочаровалась в человечестве.

Тест №7: Копирование.

Если ты можешь всё — значит, ты можешь сделать ещё одну такую же.

Я загадал:

— Хочу, чтобы у меня в руках был второй брелок, с такой же кнопкой, идентичной по функциям.

Нажал. Щёлк.

Рука осталась пустой.

Нажал снова — в другой руке. Тоже ничего. На полу, на диване, на столе — чисто, как в карманах у студента.

Сижу. Жду. Минуту. Пять. Десять.

— Понял. Копирование запрещено.

Один Бог на планету. Без дублёров.

Выводы (на этот момент):

— Кнопка — неделима.

— Не передаётся по наследству.

— На подмену не ведётся.

— Работает только с хозяином.

— Хозяин — я.

— Бог — я.

— И с каждым тестом я начинаю понимать: у этой игрушки нет инструкций, только последствия.

Тест №8: Абсурд.

Поздней ночью, в два часа, я встал и пошёл к зеркалу.

Голый по пояс, с кружкой холодного чая. Кнопка — в руке.

— Хочу, чтобы сейчас надо мной в воздухе появился живой пеликан, но, чтобы он не гадил и не кричал. Просто сидел, и всё.

Нажал. Пеликан появился. В воздухе. Сидел.

Я смотрел на него минут пятнадцать. Он — на меня.

Потом загадал, чтобы он исчез. Без звука. Без пердежа. Как будто ему стало скучно.

Я записал в тетрадь:

— Предела нет. Но есть границы здравого смысла.

***

Прошла неделя.

Целую неделю я развлекался с кнопкой, как пенсионер с «Одноклассниками» после шести кружек чаю. Проверял, щёлкал, записывал — всё, как положено в научной фантастике уровня «Гений с улицы Багратиона». Моя тетрадка, вся в стрелках, формулировках и личных инсайтах, теперь выглядела как жертвенное приношение богам бюрократии: обложка промята, страницы в пятнах от кофе и мыслей, местами даже с кусочками ногтя — ну так, на память.

Я аккуратно положил её в ящик стола и закрыл.

Потом снова открыл.

Посмотрел. Закрыл.

И подумал: а может, ну её, сжечь? От греха подальше.

Вдруг кто-нибудь из любопытных потомков (или Валера, который спьяну может всё что угодно перепутать) найдёт, прочитает и решит отнять у меня мою прелесть. Мою кнопочку. Моё чудо.

— Я превращаюсь в Голлума, — сказал я вслух, глядя в тёмный угол комнаты, где пылился пылесос. — Моё сокровище…

И сам же заржал.

Всё, хорош играться. Пора заняться вопросом личного благосостояния. Не в смысле построить дачу из золота или плавать в шампанском, нет — а интеллекта бы поднакинуть. Так, чтобы стать не просто умным, а чёрт возьми, пугающе умным, как библиотекарь, который помнит, где ты не сдал книжку в 2004-м.

Я решил провести эксперимент над собственной головой. Научный. Этический. Почти законный.

Вспомнил, что когда-то в школе учитель по математике рассказывал про уравнение, которое не решается. Никогда. Принципиально. Оно живёт только для того, чтобы бесить всех подряд. Его решают только гении, и то — если не отвлекать их свистом и политикой.

Открыл браузер, нашёл это уравнение. Сел. Попробовал.

Писал. Считал. Пыхтел.

Задействовал интегралы, логарифмы, даже какие-то тени формул из школьных кошмаров.

А каменный цветок всё не выходил.

Тогда я закрыл глаза, вдохнул, как перед тягой на турнике, и произнёс:

— Хочу увеличить свои умственные способности.

Щёлк.

И сижу, жду.

Я реально был готов к триллеру: кровь из носа, голос академика Ландау в голове, возможно, временные провалы в реальность. Но… ничего не произошло. Никакого визга в ушах, никакой Матрицы, никакого покалывания в темечке.

Но.

Я мельком взглянул на уравнение. Чисто машинально.

И оно решилось.

Не просто решилось — решение выплыло у меня перед глазами, как будто кто-то в голову загрузил гифку с пошаговой инструкцией. Мало того, эти гифки начали вылезать одна за другой: формулы, доказательства, теоремы, смысл жизни. Я только и успевал записывать.

Через пять минут у меня на столе лежала страница, исписанная столь изящно, что, если бы Пифагор был жив, он бы встал и начал аплодировать в ладоши, напевая «Вставай, страна огромная».

Я встал. Посмотрел на это дело.

И одурел.

По-настоящему.

Приятно, но с привкусом риска.

Первым желанием было, конечно, залить это в интернет, прикрутить PayPal и ждать, пока Нобелевский комитет приедет ко мне в Смоленск с грамотой и пирогами. Я даже представил себе, как на вручении говорю торжественную речь, а в зале сидят учёные, переводчики, мой бывший физик Геннадий Павлович, который в 9-м классе говорил, что я «дебил с руками».

Но потом я вспомнил: хозяйка кнопки — Пайка.

И я резко остыл.

Потому что если я сейчас где-нибудь засвечусь, то через неделю буду не на Нобелевской сцене, а в подвале на 800 метров под землёй, прикрученный к батарее и читающий свои же формулы вслух.

— Не-не-не, — сказал я. — Не в этот раз.

И вот тут я заметил, как мозг