Хозяюшка Покровской крепости - Талия Осова

"Небогато живёт лекарь", - сделала выводы из увиденного.

Прикрыла сундуки аккуратно от греха подальше и присела на лавку у стола для дальнейших размышлений.

Для себя лишний раз убедилась в необходимости разобраться с имеющимся имуществом девочки. От родителей ей обязательно должно было хоть что-то остаться. Да и собственные вещи у неё должны были быть, не в одной же рубахе она всё это время ходила.

«Приемлемым гардеробом нужно разжиться в ближайшее время и о холодах не стоит забывать, - прикинула сразу у себя в голове небольшой план. - Осень слякотная и промёрзлая. Зимы холодные и снежные, целыми днями сидеть в избе не будешь. К тому же, меня приставили к кухне, а до неё нужно будет добраться ещё и не обморозиться при этом. Болеть точно нельзя».

Из той информации, что сегодня получила от повара крепости удалось приблизительно определить период времени своего попадания. По всем приметам выходило, что это 1755 - 1770 года. На самом деле диапазон мог быть и шире, но многие даты просто вылетели у меня из головы. Спросить для уточнения я не могла. К началу этого периода строительство крепости на берегу Покровского озера было завершено, но здесь уже успела вырасти и небольшая деревенька, как ранее могла заметить. На это тоже нужно было время.

Про экспедицию Ивана Дмитриевича Бухгольца к своему стыду знала совсем немного. Кроме того, что он был русским военным и сподвижником Петра I, являлся основателем Омской крепости и служил комендантом где-то в Забайкалье - ничего более. Иногда его фамилия звучала на научно-практических конференциях школьников, но чаще всего в качестве отправной точки изучения края со времён его экспедиции.

Борис Прокопьевич очень тепло отзывался о подполковнике и сожалел, что не смог сопровождать его дальше из-за болезни. Горько переживал, когда его обвиняли в провале экспедиции по поручению государя, а затем открыто радовался, когда после расследования его оправдали.

Письма и любая другая информация приходила в крепость с большим опозданием. Обозы с провизией приходили регулярно раз в два, а то и три месяца. Крепость так же старалась самостоятельно обеспечить себя пропитанием по мере возможности. В этом помогали прилегающие поселения.

Почтари доставляли так же отпечатанные листки «Ведомостей». Несмотря на то что информация в них устаревала ещё до того как с ней познакомятся читатели сибирской глубинки - это была связь с внешним миром и цивилизацией.

Больше всего порадовало, что в крепости и ближайшей деревне совсем не было крепостных. Осваивать Сибирь и её просторы отправились свободные казаки с семьями, которым пообещали дармовые наделы земли и богатые лесные угодья. Тобольск на реке Иртыш к этому времени стоял уже более двух сотен лет, а вот более южные рубежи из-за частых набегов джунгар были пока свободны, хотя и манили своими плодородными землями и богатыми лесами, озёрами и реками.

Само место для строительства Покровской крепости оказалось уникальным. Единственное пресное озеро в целой череде солёных водоёмов, которые выступили естественной границей между поселениями казаков и племенами кочевников.

Во время обхода территории озера с западной и восточной стороны мы с ребятами обнаружили выход солонцов и солончака чуть в стороне от береговой линии приблизительно на триста метров. Характерная для этого растительность лишь подтвердила это. Разнообразие суккулентов и солянки обыкновенной поражали своей скромной красотой и насыщенным красным и зелёным цветом.

Предположительно на дне Покровского озера имеются родники, которые снижают солёность воды. Это единственный источник пресной воды на много километров (вёрст), поэтому место имеет особое стратегическое значение. Высокий северный берег позволяет просматривать большую открытую площадь за озерами и все подходы к укреплению.

То что над девочкой взяли опеку и определили в крепость - это хорошо. Всегда буду сытой и в безопасности. О набегах джунгаров я не забыла, слишком яркая собралась в голове картинка после рассказа Бориса Прокопьевича. Кровожадность и наглость этих кочевых племён поражала. Не хотелось бы мне стать когда-нибудь свидетелем нападения. Но у мироздания свои игры и планы не доступные нашему разуму...

День мне показался слишком длинным и утомительным. Возможно просто-напросто детское тело не привыкло к большим нагрузкам, а разум получил слишком большое количество информации и отказывался уже всё это переваривать. Непривычная сытость проявилась сонливостью. Спорить с телом не стала и решила прилечь.

В этот раз на печь взобралась гораздо ловчее. Разобрала на ложе все шкуры и одеяла. Видимо хозяин избы наволок сюда все имеющиеся постельные принадлежности. Одну небольшую овчину подстелила под себя поверх досок, а большую спустила на лавку вниз. Мужчине на голых досках спать будет неудобно. Также поступила с дополнительным одеялом и лишней подушкой, хотя она больше напоминала блинчик, заполненный шелухой.

Несмотря на жёсткость ложа сон сморил меня моментально. Во сне видела машину скорой помощи и себя под простынкой, слёзы детей и горечь на лицах коллег, собственную могилу и искреннее горе племянницы, которой досталось моё наследство.

«Хорошо, что обеспокоилась загодя и оставила Иришке завещание, - почувствовала облегчение и смутную радость. - Обратной дороги мне теперь точно нет. Значит - начинаю новую жизнь. Спасибо!» ...

Благодарю за комментарии, звёздочки и подписку на автора! Вы самые лучшие!

Глава 5.

- Макар Лукич, как вы и наказали, я привёл Маньку Камышину, - отчитался Прохор перед угрюмым мужчиной. - Только она разговаривать не может из-за немоты, но соображает хорошо. Борис Прокопьевич доволен ею. Говорит, что лучше помощницы у него не было, - и подмигивает мне наглым образом.

- Верхов ещё и не такое скажет, - буркнул недовольно мужчина и уставился на меня почти не мигая.

На меня смотрели оценивающим взглядом немного раскосые карие глаза. Чуть приподнятая правая бровь расчерчена длинным шрамом, но он не портил лицо, а, наоборот, добавлял некого шарма мужчине. Квадратный тяжёлый подбородок диссонировал с чуть тонковатым носом и его обладателя нельзя было считать красавцем, но было в нём что-то обстоятельное и надёжное, поэтому внешность в целом была уже не так важна.

В гляделки мы играли с ним недолго. Писарь с длинной фамилией «Крашенинников» в последний раз окинул меня с ног до головы, буркнул себе что-то неразборчивое под нос, словно выругался. Указал на лавку, что стояла с другой стороны от его рабочего места и мы с Прохором на неё дружненько уселись.

Парень уже успел рассказать мне кое о чём по дороге от кухни до избы казённого человека. Только обозначать зачем я