Новое дело - Никита Киров

— Ищут по всему городу. Гарик рвёт и мечет. Но менты звереют, считай, в центре города пальба, и три трупа сразу. ОМОН тащат сюда опять, говорят. Зато Рыжего повидаем.

— Короче. Фидель хотел меня грохнуть или запугать, чтобы мы к нему подались. Или не хотел, чтобы Гарик или Налим нас себе заполучил. Думаю, у него тёрки с ними были, и он сам хотел подняться. Человек-то неглупый.

— Ну это да, — Газон покачал головой. — Охренеть, как всё было устроено.

Он завёл двигатель и включил печку, сразу пошёл горячий воздух и стало теплее.

— Тут как в «Крёстном отце», — продолжал он, — вся бригада ушла на матрасы. Все по съёмным хатам обитают, ждут подставы. Шухер большой навели. Налим себе вбил, что Гарик на него подумает и грохнет. Ещё конторских боится, думает, что они его могут слушать.

— Ого. Параноит.

Газон нахмурил лоб.

— А что Гарик думает — так хрен знает, что у него на уме. Но Фидель много чего решал, много чего на себе замкнул. Ему теперь будет сложно.

Несколько железнодорожников в заляпанных мазутом бушлатах прошли в сторону депо от ближайшего магазина. Один нёс пакет с продуктами и бутылками. Он внимательно поглядел на нас.

Сегодня надо будет заехать к Царевичу в депо, он на смене, но дело для него будет вечером или ночью.

— Короче, Старый, — Газон вздохнул. — Хрен проссышь, что сейчас творится. Налим меня тряс в обед, чтобы пацаны, ну, мы, короче, не телились и переходили, или обещал, что будет серьёзно вопросы решать. А после меня отправил по делам, и я спалил, что за мной тачка ехала. Сейчас никого.

— Может он сделать так, чтобы от тебя избавились, если что-то пойдёт не так? — предположил я. — А то у него явно паранойя обострилась.

Он дёрнулся так, что чуть не ударился головой о потолок.

— Нет, ты чё! Братва не поймёт такого манёвра.

— Братва не поймёт, да у него разные люди есть для таких задач. Должны быть.

— Чё же всё так пошло-то, — Газон положил обе руки на руль. — Западло какое-то началось. Никого не трогали, всё как надо делали, по уму, а они, сука, жизни не дают.

— Потому что им надо одно — бабки, а для этого нужна сила. А если что-то получить не могут — уничтожают. Большие дети, которые дорвались до власти. И мы — только повод. Поэтому надо отбиваться, пока они друг другом заняты.

— А как тут отобьёшься? — он посмотрел на меня. — Сейчас или Гарик Налима раздавит, или Налим его скинет. И чеченцы с портовыми своего не упустят. А пацанов поляжет — куча. А чё, пацаны у нас нормальные есть. Чё, раз в бригаде, то не человек? Нормальные там есть пацаны, правильные, не беспредельщики. Просто ничего другого в жизни не видели. Мы тогда после школы в армейку загремели и на войну поехали, а они после школы сюда. Налим не зря по всем качалкам и ДЮСШам ходит, выбирает себе бойцов, воспитывает.

Газон хлопнул по рулю и скрипнул зубами. Вот его мир рушится, тот, к которому он привык. Но больше всего его точно беспокоит то, что он сам приложил к этому руку. Он же вступился за своих сослуживцев, чтобы они не пошли по его дорожке, потому что сам знает, что это не для них. И с этого всё пошло.

Но иначе никак, и мы с ним думаем одинаково о том, куда ведёт этот путь. Просто он всё-таки в своё время не удержался и вступил. Но в отличие от Бродяги, мы с Газоном прошли и Крым, и рым, и чёртовы зубы, а ещё огонь, воду и медные трубы. Всё как полагается, как и все из нас.

Поэтому общий язык мы найдём спокойно. Да и за нас он будет биться сильнее.

— Ничего, Санёк, — подбодрил я. — Отобьёмся. Всё уже придумано.

— Ещё повоюем? — Саня хмыкнул.

— Повоевали уже. Теперь подерёмся, чтобы им неповадно было. Расскажи мне о Графе. Мне Бродяга про него говорил, но ты его лучше знать должен.

— А чё Граф? — он нахмурил лоб. — Бугор он. Но он в посёлке обитается. Из города выдавили, у него там точек не осталось.

— Он же афганец?

Да, далеко не все городские ветераны Афганской войны нашли себя в мирной жизни, как и среди наших. Есть и те, кто пошёл в бандиты. Но их к 96-му осталось совсем мало. Вот поэтому мы в это дело и не стремимся.

— Да, афганец, — Газон кивнул. — Их в 91-м тогда кинули на квартиры, которые обещали. И тут Гарик подсуетился, к себе переманил, вопрос с жильём решил.

— Вот как с нами хочет, так с ними сделал.

— Во-во. Получилась отдельная бригада афганцев, она под Фиделем поначалу ходила.

Он начал говорить оживлённее, будто понимал, что я что-то придумал.

— Ну чё. Их потом кого замочили, кого посадили, кого покалечили, короче, почти всех извели. Остался только Граф и ещё пара человек. Вот Налим что к «чеченцам» и ходил, чтобы снова такая бригада была.

— А сам что о Графе думаешь? — спросил я.

— Ну, пацан правильный, братва его уважает, — задумчиво сказал Саня.

— А если он станет паханом «химкинских»? — я усмехнулся.

— И как? — Газон вскинул брови. — Не, ну если чисто предположить… будет сложно. Его послушаются, но не все. У нас же понятия соблюдают, сидячих много, а он — вояка. Проблем у него будет выше крыши.

Ожидаемо, что я и говорил Бродяге. Разве что Графу будет чуть проще, потому что он всех бандитов знает давно, и они его, а выскочку прирежут быстро.

— Он военный и для них не свой, — проговорил я. — Может продержаться за счёт старого авторитета и силы, но ему придётся за внутренними делами следить, чтобы не развалилось всё. И на конфликты с кем-то вроде нас у него сил не останется. Да и с ним договориться будет проще.

— А как это провернуть? — удивился Саня.

— Помнишь, как тогда особисты искали, кто пушки продаёт? — напомнил я.

Он помрачнел, я тоже. Наверняка и у него перед глазами стоял тот «Уазик» с пацанами, видно, как изменился взгляд, стал каким-то