Кредит на колдовство - Валентина Гринкевич

Мальчик вернулся из ванной и сел за стол. Я поставила перед ним корзинку с хлебом.

– Белый? Черный? Сам выбирай и отрезай. А пельмени с чем? Со сметаной? С кетчупом?

Артем на секунду замялся.

– Со сметаной… и хорошо бы огурчик маринованный, по-болгарски… бабушкин… если есть, – добавил он робко.

– Ок. Вроде в кладовке еще осталось пару банок, сейчас схожу, посмотрю.

Когда все было готово и пред Темкой стояла полная тарелка политых сметаной пельменей, а рядом на блюдечке порезанные тонкими ломтиками огурцы, я решилась приступить к расспросам.

– Ну, что там у вас? Чего сцепились?

– Да знаешь… как обычно.

– Не знаю. Обычно у вас всегда по-разному, – не согласилась я.

– Может быть… Всегда по-разному, – повторил он за мной. – Но… поводы разные, а причина всегда одна.

– Не хочешь в медицинский?

– Совсем нет!

– А вообще учиться?

– Смотря чему… – буркнул мальчик и потупил глаза.

Я хмыкнула. Ну да. Конечно. Все в жизни иметь хочу, но только в том случае, если не придется напрягаться. А если придется, то ничего не надо… Знаем. Проходили.

– Артем, что из тебя все клещами тянуть нужно? Рассказывай, как дело было, раз пришел.

– Ты опять скажешь, что я не прав и мне надо звонить, извиняться.

– Блин. Тема. Я думала, у тебя дар к целительству, а не к предвидению.

– Дар. К целительству... Скажи, зачем он мне? Я ведь не просил! Мне не надо! Мне не нравится! К тому же дар этот, лишь только с маминых слов, нет же никакого прибора измеряющего… магическую силу…

– Приборов, может, и нет. Но твоя мама говорит, что тут очевидно всё. Кто некромант, кто чернокнижник, кто ведьма, а кто целитель – у вас у всех это на лбу написано.

– Да? – мальчишка, поднял рукой челку и продемонстрировал мне высокий, покрытый подростковыми прыщами лоб. – Видишь что-нибудь? Читай!

– Не вижу, – призналась я.

– Вот то-то и оно… – мальчик вздохнул. – А даже если и так. Ну, есть у меня определенные способности к магии, но у меня ведь не только к ней… есть и другие…

– Например?

– К музыке. У нас же группа своя, мы песни пишем, репетируем, исполняем. Я музыкантом хочу быть. И жизнь этому посвятить. А мама мне про медицинский талдычит… Ну какой из меня доктор?

– Не знаю, – я смерила мальчишку пристальным взглядом. – Педиатр вряд ли, а вот анестезиолог или даже хирург – вполне может быть.

– И ты как она, – мальчик посмотрел с упреком. Я открыла было рот, чтобы возразить, но он тут же меня остановил. – Не надо, Аль. Не утруждайся. Я знаю все ваши аргументы. Миллион раз их слышал.

Ну да. Ничего нового. История стара как мир. Проблема отцов и детей. Несвобода выбора. Мы хотели как лучше. Ты еще слишком юн и не понимаешь. Вырастешь, поймешь. Потом спасибо скажешь… Сколько в этой войне уже сломано копий? А сколько еще будет?

– Так а сегодня с чего началось?

Тема закинул в рот последний пельмешек, тщательно прожевал и принялся рассказывать:

– Я со школы домой не пошел, а сразу в гараж к пацанам. На репетицию. Ну, и так вышло, что маме не позвонил, не предупредил. Сначала собирался, а потом из головы вылетело... Знаешь, когда творчество… когда в потоке… время бежит незаметно... уже и вечер...

– А почему мама сама не позвонила, если волновалась?

– Она звонила. Раз двадцать. Но музыка грохотала так, что никто ничего не слышал.

– Вот видишь. И как в такой ситуации мне не сказать, что ты сам виноват?

Артем обиженно засопел, но продолжил:

– Да, виноват. А потом пришел, и вместо того, чтобы извиниться, накричал на нее. Мол, взрослый уже, самостоятельный, сам решаю куда и когда. А потом опять медицинский этот всплыл, тема съехала на привычные рельсы. Мы много друг другу наговорили, поругались окончательно, и я ушел.

– Дверью хлопал?

– Нет.

– Ну, хоть что-то. Хорошо, что ко мне пошел, – я поднялась, обняла брата и потрепала его по волосам.

– Ладно, ничего страшного, звони маме, извиняйся и скажи ей, что я сейчас вызову тебе такси.

– Нет! Аля! Предательница! Я домой не поеду! И звонить не буду! Я ни в чем не виноват. Они меня насильно в рамках держат, волю подавляют, выбора не дают, а я свободный человек!

– Свободный человек, – я с улыбкой повторила за ним. – Наелся? Мой за собой посуду и делай чай, а я пойду, тебе на диване постелю.

Глава 9

Ночью я спала плохо. То и дело просыпалась, слыша, как во сне ворочается Тема. Старый диван нещадно скрипел. Спать с кем-то посторонним в комнате было непривычно. Мальчик то сопел, то невнятно бормотал во сне. Что и не удивительно. Ссора с матерью, да еще такая, из-за которой он не просто в комнате закрылся, а из дома ушел, – событие нетривиальное. Но впрочем, и не из ряда вон выходящее, – такое пару раз в год случалось.

Мы долго разговаривали с Темой перед сном. Он рассказывал о своей подростковой жизни, делился проблемами в школе (к слову, их было не так уж много), планами на будущее. Я таки разговорила его, и он даже признался в симпатии к девушке, вокалистке из их группы…

Это объясняло если не все, то многое. И внезапное сильное увлечение музыкой, и желание пропадать на репетициях круглыми сутками, и потерю интереса к учебе. Первая любовь редко у кого проходит без сильных переживаний. Может, оттого и говорят, что она остается в памяти на всю жизнь.

– Ну какая она… ну расскажи… – скрывая в темноте улыбку, просила я у Темы.

Тот честно пытался описать голубоглазую блондинку, с сильным голосом и крепкой фигурой, но постоянно сбивался, стеснялся, вздыхал и наверняка краснел. Наконец я решила перестать мучить брата, пожелала ему спокойной ночи, и мы отвернулись каждый носом к своей стенке и попытались заснуть, – я на одном диване, он на другом. Вернее, это я попыталась, а Тема, мне кажется, заснул мгновенно и спал, не просыпаясь, всю ночь.

Утром оба одновременно открыли глаза под трели моего будильника.

–