Зачарованная река - Ребекка Росс

– Папочка, угадай, что случилось.

– Что случилось, милая?

Мэйзи взглянула через плечо и, озорно улыбаясь, встретилась глазами с Сидрой.

«Святые Духи, ох уж эта улыбка…» – подумала Сидра, и ее сердце наполнилось любовью. На мгновение она ощутила к Мэйзи такую нежность, что перехватило дыхание. Хоть девочка и не была ее плотью и кровью, Сидре казалось, что Мэйзи была соткана из ее души.

– У тебя выпал передний зуб! – восхищенно воскликнул Торин, заметив, что улыбка Мэйзи изменилась.

– Да, папочка. Но это не то, что я собиралась тебе рассказать. – Мэйзи улыбнулась ему, и Сидра собралась с духом. – У Флосси родились котята.

Торрин приподнял брови и пристально посмотрел на Сидру. Он чувствовал, что его загоняют в тупик.

– Неужели? – спросил он Мэйзи, но продолжал смотреть на Сидру, понимая, что именно жена подстроила ему эту ловушку. – Это замечательно.

– Да, папочка. Сидра сказала, что я должна спросить тебя, могу ли оставить их всех.

– Сидра так и сказала? – Торин наконец перевел взгляд на дочь. Сидра почувствовала, как ее щеки начинают гореть, но поставила инструмент Джека на стул и продолжила наливать чай. – Она любит своих кошек, не правда ли?

– Я тоже их люблю, – с воодушевлением ответила Мэйзи. – Они такие милые, папочка, я хочу оставить всех котят. Можно, можно? Ну пожалуйста!

Торин немного помолчал. И снова Сидра почувствовала на себе его пристальный взгляд, пока она переходила от чашки к чашке.

– Сколько котят, Мэйзи?

– Пять, папочка.

– Пять? Я… я не думаю, что ты можешь оставить их всех, милая, – сказал Торин, и Мэйзи тихонько заскулила. – Послушай, Мэйзи, а как насчет других крофтов, которым нужен хороший кот для охраны птичьих дворов? А как же другие девочки, у которых нет котят, некого гладить и любить? Почему бы тебе не поделиться? Отдай четырех котят другим девочкам и оставь одного себе.

Мэйзи недовольно нахмурилась.

Сидра решила вмешаться:

– По-моему, это отличный план, Мэйзи. И ты всегда сможешь навещать других котят.

– Обещаешь, Сидра? – спросила Мэйзи.

– Обещаю.

Мэйзи снова улыбнулась и, соскользнув с рук Торина, села на свое место, с нетерпением ожидая завтрак. Сидра вернулась к огню, чтобы повесить чайник на крючок. Она почувствовала приближение Торина и услышала, как он прошептал ей в волосы:

– Как ты собираешься заводить сторожевую собаку, если дом будет полон кошек?

Сидра выпрямилась, чувствуя напряжение между ними.

– Я уже говорила тебе, Торин, мне не нужна сторожевая собака.

– В сотый раз повторяю, Сид… Я хочу, чтобы у нас была собака. Чтобы она охраняла тебя и Мэйзи по ночам, когда меня нет дома.

Они спорили об этом все лето. Сидра знала, почему Торин так настаивает: каждая минувшая летняя ночь только усиливала его тревогу о возможном набеге. И если не Брекканы вызывали его беспокойство, то зловещие духи. Мрачные вести разносились по острову в последнее время, с ветром, водой, землей и огнем. Две девочки пропали без вести, и Сидра понимала, почему Торин был так настойчив. Ни она, ни Торин не хотели, чтобы Мэйзи подвергалась риску быть похищенной фейскими духами, но Сидра не верила, что сторожевая собака как-то поможет.

Собака могла отпугнуть всех духов от двора, даже хороших. А вера Сидры в духов земли была глубока. Именно благодаря этой вере она могла исцелять самые страшные раны и болезни на Востоке. Именно поэтому ее травы, цветы и овощи росли круглый год, давая ей возможность питать и исцелять общину и свою семью. Если Сидра осмелится привести в дом собаку, это может убедить духов, что ее вера ослабла, и она не знала, к каким последствиям это приведет.

Она была воспитана в вере в доброту духов. А вот вера Торина с годами неуклонно рушилась, и в последнее время он почти не говорил добрых слов о Народе, решив судить всех их по злым сущностям. Всякий раз, когда Сидра заговаривала с ним о духах, Торин становился безразличен, как будто слушал ее вполуха.

Она задавалась вопросом, винит ли он духов в безвременной кончине Донеллы?

Сидра повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Мне вполне хватает охраны.

– И что я должен на это ответить? – произнес Торин тихо и сердито. Поскольку он редко бывал дома, то знал, что жена говорит не о нем.

– Ты обижаешься там, где нет причины, – сказала она мягко. – Твой отец живет рядом. Если понадобится помощь, я обращусь к нему.

Торин глубоко вздохнул, но больше не сказал ни слова. Он лишь изучал ее, и Сидре почудилось, что он считывает ее чувства по выражению лица. Прошло еще мгновение, прежде чем он отошел, уступив в этом сражении. Торин сел в свое кресло с соломенной спинкой во главе стола и стал слушать, как Мэйзи болтает о котятах, но не отрывал взгляда от Сидры, словно искал способ убедить ее насчет собаки.

Сидра почти забыла о Джеке, пока дверь в комнату для гостей со скрипом не отворилась и Мэйзи, взглянув на гостя, не оборвала фразу на полуслове.

– Ты кто? – выпалила она.

Джека, казалось, ничуть не смутила прямота девочки. Он подошел к столу, облаченный в одежду Торина, нашел свой стул с инструментом и сел – спина прямая, как доска.

Плед был тяжелым и неуклюже застегнут на его плече, туника казалась настолько необъятной, что могла бы вместить двоих таких, как он.

– Я – Джек, а ты?

– Мэйзи. Это – мой папочка, а это – Сидра.

Сидра почувствовала на себе взгляд Джека. Сидра, не мама или мамочка. Но она никогда не претендовала на то, чтобы Мэйзи звала ее мамой, несмотря на юный возраст и привязанность девочки. Это было частью сделки Сидры с Торином: она будет растить Мэйзи и любить ее всем сердцем, но не будет лгать и притворяться кровной матерью.

Каждую весну Сидра брала Мэйзи и несла охапку цветов на могилу Донеллы. Рассказывала девочке о ее матери, о том, какая она была прекрасная и храбрая и как искусно обращалась с мечом. И хотя слова иногда застревали комком в горле Сидры, она все равно рассказывала Мэйзи историю о том, как ее отец и мать тренировались и сражались на территории замка, сначала как соперники, а потом как друзья и возлюбленные.

– А как ты познакомилась с папочкой? – всегда спрашивала Мэйзи, наслаждаясь историей.

Иногда Сидра, сидя на солнце в высокой траве, рассказывала ей эту сагу,