Родная земля - Виктор Ступников

В этот момент раздался стук.

Тук. Тук. Тук.

Точно такой же, как утром. Но теперь он раздавался не из одного места. Он доносился и со стороны дороги, и со стороны глухой стены, и, что было хуже всего, прямо от входной двери.

ТУК. ТУК. ТУК.

Стук в дверь был громким, настойчивым, требовательным.

— Открой… — донесся сквозь дерево тихий, хриплый, абсолютно безжизненный голос. — Отопрешь… холодно…

Глаша вышла из-за занавески. В руках она держала старый, но исправно выглядевший двуствольный охотничий ружье.

— Не открывайте, ваше сиятельство, — сказала она, обращаясь ко мне, и ее голос был твердым, как сталь. — Ни в коем случае. Они слабые. Стены выдержат.

Не часто же ей приходилось иметь дело с ожившими. Но меня настораживало другое, что они вдруг заговорили. И это был плохой знак. Он значил, что наш враг в лице Тёмных стал ещё на ступеньку сильнее.

ТУК! ТУК! ТУК!

Стук стал яростным, почти яростным. Дверь затряслась на засовах.

— Впустите! — это уже был другой голос, визгливый и полный отчаяния. — Они рядом! Они идут! Спасите!

— Не верь, — прошипела Глаша. — Это не люди. Это Туман их голоса ворует и перевирает.

Но что она знала обо мне и о том, скольких таких тварей я покрамсал в своём мире да и в этом тоже?

Стекло в окне столовой вдруг треснуло звонко. Из белой мглы просунулась рука. Бледная, распухшая, с почерневшими ногтями. Она медленно, словно слепая, ощупывала внутреннюю раму, скребя по стеклу.

Я замахнулся кинжалом и отсек наглую руку по локоть. Раздался глухой, костяной хруст.

Из-за спины раздался оглушительный выстрел. Глаша стреляла в дверь, не целясь, просто для шума. Дребезжали стекла.

— Этим вы делу не поможете, — холодно парировал я, обращаясь к Глаше. — Все запритесь наверху и не открывайте никому! — обводя всех строгим взглядом, приказал я.

Иван, не раздумывая, схватил Машу за руку и почти силой потащил ее наверх, к их комнатам. Его лицо было искажено не страхом, а яростью и решимостью — он защищал свою машину и своего пассажира. Глаша на мгновение заколебалась, ее взгляд метнулся от меня к своему ружью, но затем она резко кивнула и бросилась следом, чтобы запереться у себя.

Я остался один внизу. Грохот выстрела на секунду ошеломил тварей за дверью, и стук прекратился. Но тишина длилась недолго. Почти сразу послышался новый звук — глухой, влажный удар во всю дверь, словно в нее бросилось что-то тяжелое и массивное. Затем еще и еще. Они ломились.

Отсеченная рука на полу шевельнулась, пальцы скрючились, царапая пол, и поползла, как отвратительный паук, в угол, к тени. Я пнул ее сапогом под печку — разбираться с этим было некогда.

«Слабые, стены выдержат»? Глаша недооценивала противника. Эти были сильнее. Гораздо сильнее. И они не собирались уходить.

Мое решение созрело мгновенно. Ожидание и оборона — верная смерть. Они выбьют дверь, и тогда нам придется отбиваться в узком коридоре, где я не смогу развернуться, а их будет много. Нужно было действовать на опережение. Использовать главное мое преимущество — знание врага и готовность к жестокости.

Я рванул тяжелый засов на двери. Глаша, услышав это сверху, закричала: «Ваше сиятельство, нет!». Но было поздно.

Я распахнул дверь.

На пороге, в клубящейся белой мути, стояли они. Трое. Их фигуры были размытыми, будто слепленными из самого тумана и грязи. Черты лиц расплывались, но в них читалась одна-единственная эмоция — ненасытный, древний голод. Позади них в молочной пелене шевелились еще тени.

Первый из них, тот, что был ближе всех, сделал шаг внутрь, протянув руки. Его рот беззвучно открылся.

Я не дал ему сделать и половины шага. Мой клинок, привыкший к такой работе, описал короткую, смертоносную дугу. Голова с глухим, мягким звуком отделилась от плеч и отлетела в сторону, превращаясь в комья влажной земли и исчезая в тумане прежде, чем упала на землю. Тело рухнуло на порог, начиная растекаться темной лужей.

На секунду наступила тишина. Остальные замерли. Они не ожидали встретить отпор. Они ждали жертв.

Я использовал их замешательство. С рывком шагнул вперед, за порог, прямо в объятия тумана. Холодная влажность мгновенно облепила лицо, пропитала одежду. Видимость была не больше двух шагов. Но мне и не нужно было далеко.

Второй монстр, визгливо заскрежетав, бросился на меня. Я увернулся от цепких пальцев, почувствовав ледяное прикосновение у самого виска, и с разворота вонзил кинжал ему в бок. Лезвие вошло будто в плотную, сырую глину. Существо взвыло — беззвучным, свистящим воем, который отзывался болью в висках. Я вырвал клинок и добил его, пронзив тускло мерцающую точку, бывшую когда-то глазом.

Третий отступил, растворяясь в белизне. Но с боков на меня уже плыли новые тени, привлеченные шумом борьбы. Их было много. Слишком много, чтобы сражаться здесь, в открытом поле.

Я отскочил назад, в проем двери, и с силой захлопнул ее, снова задвинув тяжелый засов. Сразу же в дверь грянули удары, теперь яростные и частые, словно град. Но теперь это была слепая ярость, а не целенаправленный штурм.

Я прислонился к древесине, тяжело дыша. Воздух во рту был холодным и сладковато-гнилостным. Рукава куртки были испачканы темной, вонючей слизью.

Наверху было тихо. Они все слышали.

Через несколько минут стук начал стихать. Удары становились реже, ленивее. Затем и вовсе прекратились.

Я подождал, прислушиваясь. Снаружи больше не было слышно ни шагов, ни голосов. Только та же гнетущая, абсолютная тишина.

Я осторожно заглянул в щель в ставне. Туман по-прежнему стоял стеной. Но прямо перед дверью, на земле, лежали две темные, бесформенные кучи, медленно растворяясь в сырой земле. И на белой пелене, прямо напротив дома, четко виднелись несколько темных, неподвижных силуэтов. Они просто стояли. И ждали.

Они поняли, что лобовая атака не сработала. Теперь они менялись тактику. Они взяли нас в осаду.

Я поднялся по лестнице. Дверь в комнату Глаши была приоткрыта. Она стояла на пороге, все еще сжимая ружье. Ее глаза были широко раскрыты.

— Вы… Вы их… — она не могла подобрать слов.

— Я купил нам время, — коротко сказал я, проходя мимо нее к нашей комнате. — Но они не ушли. Они ждут.

Войдя в комнату, я увидел Ивана, который стоял у окна, сжав тот самый гаечный ключ, и бледную, но собранную Машу. В ее руках дрожал маленький огонек, готовый вспыхнуть в любой момент.

Увидев меня, они оба выдохнули.

Я посмотрел на затянутое белой пеленой окно. Темные силуэты снаружи не