Последняя дверь последнего вагона - Владимир Ильин

— Выполняйте! — рычит Астратов, и на лбу его вспучиваются черно-синие жилы, словно это его самого душат невидимые фиксаторы.

В трубке пролетает еще одна порция жидкости, на этот раз зеленого цвета.

— Фамилия? — повторяет Астратов, наклонившись почти вплотную к детскому лицу. — Отвечайте без промедления!

Тишина.

Потом слышится тихое:

— Мостов…

— Мостов? Или все-таки Мостовой? — настаивает Астратов.

Но лицо ребенка внезапно теряет свой лилово-красный цвет, на глазах становясь иссиня-бледным, и уже не слюна, а кровь сочится струйкой изо рта, а глаза «Олежки» закатываются под лоб, и он не отвечает.

— Коллапс! — раздается крик в «дознавательной». — Пульс нитевидный, слабый!.. Давление падает!..

Астратов отходит от кресла, а со всех сторон к детскому телу бросаются врачи с какими-то блестящими инструментами.

Астратов закуривает, не обращая внимания на неодобрительные взгляды медиков, и подходит близко-близко к перегородке, отделяющей нас от него.

— Конец первого раунда, — с горькой усмешкой сообщает он, обращаясь к нам. — Рекламная пауза… — Затягивается сигаретой так, что огонь пожирает сразу половину табачного столбика, а потом спрашивает: — Ну и что прикажете с ним дальше делать?

Слегин щелкает клавишей на пульте перед нами.

— Пока вы делали все правильно, Юрий Семенович, — говорит он в микрофон, болтающийся на гибкой ножке. — Продолжайте в том же духе.

— А может, перейти к менее радикальным средствам? — предлагаю я, в свою очередь. — Что-нибудь типа психосканирования?

Астратов качает головой:

— Вряд ли это поможет, Лен… Вы же видите, что этот тип обладает очень развитыми волевыми качествами. Гипносканер годится для слабых и несдержанных натур, но не для таких, как этот… Поверьте моему опыту…

— Вы все еще считаете, что это — Дюпон? — спрашиваю я.

— А вы — нет? — парирует он, швыряя докуренный до фильтра окурок прямо на пол и растирая его каблуком.

Я пожимаю плечами, забыв о том, что он не видит Инас со Слегиным.

— Объект выведен из обморока, Юрий Семенович, — доносится голос со стороны кресла. — Еще пару секунд — и можно продолжать…

— Спасибо, — бурчит Астратов и возвращается на свое неудобное сиденье.

— Всего одно замечание, — говорит ему очкастый. — Через несколько минут действие препарата ослабнет, и вы наверняка захотите повторить ту же дозу… Но я предупреждаю вас: второго коллапса «объект» может не перенести.

— Он что — откинет копыта? — недоверчиво осведомляется Астратов.

Врач пожимает плечами:

— Ну, не обязательно… Но весьма вероятно, что в его организме, и прежде всего — в ткани головного мозга, произойдут необратимые изменения. Не забывайте, что перед нами — ребенок, и его организм…

— Я все понял! — обрывает его резко Астратов. — И что же вы мне прикажете делать? Пытать его каленым железом? Загонять иголки под ногти? Или сразу — четвертовать?!..

Врач закусывает губу.

— Это негуманно, — говорит он.

— А то, что преступник, укрывшийся в теле этого мальца, задумал пустить в тартарары всю планету, — по-вашему, гуманно? — огрызается Астратов. — Не забывайте, что лежит на другой чаше весов, уважаемый гуманист! А если не хотите участвовать в операции — это ваше право, можете быть свободны! Я никого не держу!.. Это я так, к слову…

Очкастый молча отворачивается и возвращается на свое место.

— Почему у объекта закрыты глаза? — осведомляется, ни к кому конкретно не обращаясь, «раскрутчик». — Приведите его в чувство! Вы же сами сказали, что у нас мало времени, черт побери!..

«Спокойно, Юрий Семенович, спокойно, — говорит в микрофон Слегин. — Не форсируйте события».

Астратов косится в нашу сторону и нехотя кивает: мол, понял, но как тут не удержаться от эмоций?

Тем временем сразу по двум трубкам внутривенного вливания льется жидкость разных оттенков — и «ребенок» открывает глаза.

— Голова, — жалобно произносит он. — Очень болит голова…

— Сейчас это пройдет, — спокойно сообщает ему Астратов. — Разумеется, если вы соберетесь с силами и правдиво ответите на мои вопросы. Итак, ваша фамилия?

— Кузнецов, — после паузы говорит Кузнецов. — Меня зовут Олег Кузнецов…

— Это ваша настоящая фамилия? Пауза становится дольше.

— Нет, — в голосе лежащего в кресле слышится такая нечеловеческая усталость, от которой по моей спине бегут мурашки. — Это — по документам…

«Неужели?!.» — проносится в моей голове. Момент истины настал?!.

— Продолжайте, — требует Астратов. — Как вас зовут на самом деле?

— Олег, — вновь говорит «ребенок», Астратов с досадой бьет кулаком по колену, но «объект» тут же добавляет: — Олег, но фамилия — другая… Мостов. Олег Мостов…

— Зеленый — сто! — слышится голос оператора «определителя достоверности». Слегин щелкает клавишами, лихорадочно задавая поиск по базе данных в терминале компьютера.

— Мостов? — переспрашивает Астратов. — Ладно… Тогда скажите, почему вы так упорно скрывали свою настоящую фамилию?

— Я работаю на Главное разведывательное управление Евро-Наций, — говорит, еле двигая губами, тот. кто назвался Мостовым. — Подразделение «икс»… миссия глубокого залегания… Я выполнял очень важное задание.

— Зеленый — сто, — подтверждает «детектор лжи».

Ух ты!

Мы со Слегиным переглядываемся. Теперь понятно, почему он финтил и запирался. ГРУ — это серьезно. Тем более — «люди икс». Специальные агенты для выполнения сверхсекретных заданий. Говорят, что перед каждой миссией их сознание зомбируют, формируя несколько личностных уровней, на каждом из которых они — совершенно разные люди.

— И что это за задание? — вкрадчиво спрашивает Астратов.

— Не помню, — с готовностью откликается Кузнецов-Мостов.

И почти одновременно с ним Слегин говорит в микрофон:

— Есть такой. Юрий Семенович. Мостов Олег Феликсович, пятьдесят второго года рождения… окончил… ну, это неважно… С ноль четвертого года состоит в штате ГРУ… Награжден орденами и медалями… Пропал без вести пять лет назад. Семья получает пособие в размере полного заработка.

Астратов трет ладонями виски.

— Ну что ж, — глухо говорит он после паузы. — Значит, не желаете нам поведать подробности про ваше задание?

Мостов скрипит зубами так, словно его распиливают пополам.

— Много людей, — сообщает он, скашивая глаза на медиков. — Поймите, я не могу…

— Понимаю, — говорит Астратов. — И поэтому настаивать не буду…