Ветер перемен. Книга вторая - Александр Заречный

- А может можно иногда собираться здесь? - предложила Габи. - Хотя бы тогда, когда Сашик, ой, Саша будет петь?

- Как ты его называешь? - улыбнулся Громов. - Никогда не слышал!

- А это идея! - обрадовалась Маша.- Нам такой большой зал не нужен, но уверена у Павла Васильевича найдется помещение. Саша, вам же туда аппаратура не нужна?

- Да какая аппаратура? Одной гитары хватит!

- Значит вы согласны? - глаза Маши загорелись надеждой.

Вот всегда у меня были проблемы с отказом. Иногда в ущерб себе и собственным делам соглашался на просьбы даже не очень знакомых людей.

- Ну можно будет попеть с часик, например перед танцами. - пожал я плечами.

- А не согласился бы среди недели приходить? - со значением посмотрел на меня Громов. - Я бы этот вопрос с твоими командирами решил.

Вот это другой разговор! Вот можем же, когда хотим! А вслух сказал:

- Вы абсолютно правы, Степан Афанасьевич, совмещать с танцами и трудно и я бы сказал, даже кощунственно! Какие-то танцульки и тонкая лирика романса!

Громов, уже знакомый с моей манерой засмеялся сразу, а до Маши не сразу дошло.

- А ты будешь со мной приходить? - тихо спросил я Габи, пока они смеялись,

- Конечно! Куда ж я без тебя? - спокойно ответила она.

- Габи, как хорошо ты выучила русский язык! - восхитился я. - Вот всегда так говори!

Она прыснула и легонько стукнула меня по руке.

- Я всё считаю и предъявлю тебе счёт! - возмутился я.- Не расплатишься!

- Думаешь мне нечем? - прищурилась Габи.

- Сдаюсь, ты победила! - повесил я голову.

- С женщинами лучше не спорить. - с улыбкой сказал Громов.

Он что, всё слышал?! Вот же чекистская привычка!

- Вот тут я с вами абсолютно согласен, Степан Афанасьевич! Безнадёжное это дело. И вредное. Для здоровья! - согласился я.- У них же под рукой всегда сковородки, чугунки, колюще-режущие предметы всякие.Это не считая другие штуки, которыми они наносят душевные и сердечные раны!

- И что, много Габриэль нанесла тебе сердечных ран? - улыбнулся Громов.

- Эх, Степан Афанасьевич, не знаете вы её! - махнул я рукой. - Она на раны не разменивается! Забрала всё сердце целиком не спрашивая! Вон посмотрите на неё, улыбается довольная!

А Габи и правда смотрела на меня с такой улыбкой, что я порой дышать забывал! Я когда-нибудь привыкну к этому взгляду?

- Так ты что ли инвалид? - подала голос Маша-младшая.

Это она столько молчала?! Уж не заболела ли?

- Инвалид бессердечный. - согласился я. - Вот только когда мы вместе, она даёт попользоваться, тогда я жизнеспособен. А в остальное время...

- Болтун! - тихонько засмеялась Габи.

- Видите, ещё и обзывается!

- Так, мужчины, дамам пора припудрить носики, да девчата? - сказала Маша-старшая, вставая из-за стола.- А то сейчас начнется второе отделение и чувствую, что я буду много танцевать. Уж очень музыка хорошая! Пойдём!

И вся девчачья часть нашего стола отправилась в дамскую комнату.

- Степан Афанасьевич, не подумайте, что лезу не в своё дело из простого любопытства, но можно личный вопрос? - дождавшись, когда девушки отошли от стола, обратился я к Громову.

Он удивлённо посмотрел на меня.

- Никак не привыкну к твоим резким поворотам! Только что вроде говоришь пустые слова и дурачишься, и вдруг прямо сама серьёзность. Ну, спрашивай, если считаешь, что тебе это нужно.

- Это скорее нужно вам, Степан Афанасьевич. Мне так кажется. Но пока утверждать не могу. Если ответите, тогда буду знать точно.

- Опять ты со своими заумными рассуждениями? - усмехнулся Громов.

- Ну я же не Линда, не могу за секунду понять что к чему. Кстати, как она? Передавайте ей привет!

- Что ей сделается? Гулять только хочет, редко мы с ней выбираемая. Так давай, не тяни.

- Я насчёт Маши, вашей жены. - я сделал паузу, следя за его реакцией. Точно, что-то есть! - Мне кажется она чувствует себя несчастной, хотя старается этого не показывать и пытается даже веселиться. Она ведь не любит подобные мероприятия?

Громов молча смотрел на меня.

- Саша, я не готов обсуждать это с тобой. - ровным голосом ответил он после долгого молчания.

- Степан Афанасьевич, я ведь сказал, что это не простое любопытство. Неужели вы думаете, что у меня не хватило бы мозгов чтобы не бередить рану? Я ведь не глупый пацан, ничего не понимающий в жизни. Да, мы ещё не до конца знаем друг друга, но мне кажется, кое-какие события должны были вас в чём -то убедить. Или не убедили?

И снова молчание.

- Хорошо, не хотите - не надо. Я мог бы вам помочь, но если вы решаете так... Только я тогда сам спрошу у вашей жены. Да-да, не смотрите на меня такими глазами! Спрошу! Потому, что это в первую очередь касается её, а вас уже - во вторую. И она имеет право решать за себя! Я бы мог вам вообще ничего не говорить и выяснить всё сам, но посчитал, что с друзьями так не поступают. Извините, если это наглость с моей стороны считать себя вашим другом. Но мне, почему-то так показалось... Пойду, пожалуй тоже схожу носик припудрить.

Я поднялся, но Громов удержал меня:

- Извини, Александр. Сядь. Ты не правильно понял моё нежелание об этом говорить. Мы с Машей вообще ни с кем об этом никогда не говорили. Не считая специалистов. Ты конечно понял, что Маша - метеор, как ты её назвал, только моя дочь. Её мать погибла, когда ей было только несколько месяцев. И Маша вырастила её как свою дочь и у них прекрасные отношения. Тут никаких проблем нет. Но жена очень хочет собственных детей. Такого желания я не видел ни у одной женщины. Она просто бредит этим. Быть матерью - её призвание. Поэтому и Машку она обожает и та это чувствует. Но ей одной Маши мало, а своих детей она иметь не может. Мы ходили по всем врачам к каким только можно было попасть и все только разводят руками: у вас обоих всё в абсолютном порядке и в чём причина - неизвестно. А Маша не может с этим смириться, хотя прошло столько лет.