Часовые I. Марс наш! - Эдуард Павлович Поляков

— Да даже если часы будут оценены в миллион виталиканских долларов каждые, это не спасёт Часовых. Слишком незначительная сумма для организаци.

— А эти деньги и не должны спасти. У меня в этом несколько другой резон.

— Тогда зачем, позволь спросить, мы продаём то, что в будущем должно было попасть в, например, Эрмитаж? Сумрак, скажи прямо, какую цель ты преследуешь, когда продаёшь наследие Часовых?

В ответ я закатил глаза.

— Ну Клавдия Леонтьевна, ну дорогая, умоляю, не порти сюрприз! Зная о том, чем мы сейчас занимаемся, обещаю, ты обо всём догадаешься первой!

— Ну не знаю, — всё ещё не скрывая сомнений, посетовала она. — Ты как с Земли 505 вернулся, совсем другой стал…

— Отбрось сомнения и доверься! А ещё лучше скажи, что с подготовкой к интервью?

Ну да, с моей стороны было немного некрасиво так банально переводить стрелки, но страх разоблачения оказался сильнее. Оседлав волнующую для любой женщины тему встречи гостей, Клавдия Леонтьевна тут же с охотой забыла про все сомнения.

— Интервью будет проводиться в главном холле башни Часовых! Роботы-уборщики уже сутки кряду приводят всё в порядок и пылесосят мебель. Кстати, мебель пришлось поискать. У нас хоть и обширные склады, но, Сумрак, знаешь, как непросто найти достойный мебельный гарнитур XIX века на шесть персон!

— Вот за это мы тебя и любим! — припустил я в голос немного лести.

— Сумрак, и когда ты стал таким подхалимом⁈ — с наигранной строгостью пробубнила она.

Но даже сквозь синтетический голос я почувствовал, что похвала растопила её цифровое сердечко. Ох уж эти девочки! Что в семь, что в семьдесят семь, что, в случае Клавдии Леонтьевны, вообще в цифровом возрасте — так падки на лесть.

Однако, чтобы соблюсти этикет, как и в полиции, главное — всё отрицать!

— А где я лицемерие? Ты у нас, по сути, в одиночку, имея в персонале только роботов, тянешь быт и комфорт всей башни Часовых! В условиях жёсткой экономии умудряешься находить резервы. Да ещё и это интервью… Мы могли бы провести его прямо здесь — в моём кабинете! — повернувшись в кресле, я указал рукой на панорамное окно за спиной. — Смотри, какой прекрасный вид на Кремль! Но переживая, что Часовые могут ударить в грязь лицом, ты придала главному холлу его самый величественный вид!

— Это чтобы они дальше прихожей в башне не шастали. А то увидят, какая на технических этажах пыль лежит… — усмехнулась нейробабушка. — У-у-у…

Приняв подписанный последнюю бумагу с отказом от прав на часы в пользу нового приобретателя, Клавдия Леонтьевна проверила и тут же забрала сертификаты с часами, сообщив, что упакует всё лично. Я был не против. Да и до начала интервью оставалось чуть больше трех часов.

Три часа — исчезающе малое количество времени для того, чтобы подготовиться к интервью местного Ларри Кинга. Но я справлюсь. Обязан справиться!

Тем более, некое подобие плана и тезисов уже были накиданы на полях моего чёрного блокнота. Осталось их только расширить, расставить акценты и слегка отполировать сочными цитатами — и готово! Выпуск интервью вполне можно будет сравнивать с ядерным взрывом в информационном пространстве.

И, по привычке наслюнявив карандаш, я открыл свежую страницу блокнота и вывел: «Тезис первый: Барагозин! Где, сука, боеприпасы?».

В это же время: кадеты…

Получив неожиданные шесть часов увольнительного, вопреки ожиданиям Лизы, их компашка не разбрелась каждый по своим делам. Будучи коренной москвичкой, ей, вот парадокс, было некуда ехать!

В прошлый раз оказавшись дома «не вовремя» ей «посчастливилось» повстречать маму и её нового ухажёра. И это в то время, пока папа в Южноафриканской Республике отстаивает интересы СССР с дипломатической миссией!

Особо печально, что невольным свидетелем этой сцены оказался Борис.

В общем, тогда Лиза для себя решила твердо: домой она больше не вернётся. Вот и сейчас, получив весть о внезапном увольнительном, сначала обрадовалась, а потом загрустила.

Тем неожиданнее и приятнее для неё прозвучало предложение Бориса:

— Ребят, не знаю, у кого какие планы. А я предлагаю первый увольнительный провести вместе! Ну сами посудите, теперь мы не просто те две сотни счастливчиков, которых отобрала система «Коллектив» и которые стали курсантами первого набора академии Часовых. Теперь мы ещё и сослуживцы! Я считаю, надо лучше познакомиться и узнать друг друга. Ну что, кто «за»?

— Борис прав, — неожиданно поддержал его Пятый. — Я тоже считаю, что раз мы начали работать вместе, то надо знать, кого благодарить за спасение твоей жизни.

Особенно Борис удивился протянутой для рукопожатия руке Пятого.

— Сегодня с утра я видел, как ты работаешь. Эх, Боря, будь в нашей роте такие соник-техники, кто знает…

— Да брось ты, — неожиданно даже для самого себя вдруг застеснялся Борис. — Я всего-то…

— Ну посуди сам, — не спешил сдаваться Пятый. — Одного «Самсона» мы бы завалили. Но два других… Если бы ты не взломал систему космопорта и не врубил разгоночные турбины, они бы покрошили нас пулемётами! А вместо этого их самих засосало, как фантики от новогодних конфет!

Из инвалидной коляски, которую Пятый толкал впереди себя по брусчатке перед башней Часовых, подал голос Кузя. Конечно, Сумрак его никуда не отпускал, но с мольбой апеллируя к собирающимся друзьям, сметливый десантник воспользовался лазейкой об отсутствии прямого приказа на его счёт! Что не запрещено, то априори разрешено! Тем более, Сумрак оказался слишком занят своими делами.

Именно поэтому сейчас, пусть и сидя в инвалидной коляске, он был со своими товарищами и мог нести своё авторитетное мнение.

— А когда он просчитал и по камерам обнаружил расположение мин, которые заложили МОАшники! — размахивая руками словно итальянец, поддержал своего старлея Кузя. — Вот те крест!!! Если бы они сработали, то рухнувший терминал космопорта похоронил бы вообще всех! Разве что Йотун бы только выжил.

И уже обращаясь лично к Борису, добавил:

— Слушай, кореш, извини за те наезды. Пойми правильно, я тебя не знал. А тут вдруг услышал, что у Сумрака среди курсантов есть двое любимчиков…

— Забудем, — пожав Кузину жилистую пятерню, улыбнулся соник-техник.

— Ой, я мороженое хочу!!! — аж подпрыгнула, завидев на перекрёстке рефрижераторную тележку с жёлтым зонтиком «Костромской пломбир», Гагарина.

На самом деле Лиза хотела спросить совсем другое. Слишком уж странными и даже пугающими выглядели Цлав и Толмацкий. Оба, как истинные космодесантники, два с лишним