За солнцем - А. Кластер

Так они и решили.

Но оказалось, Тория не согласен. Когда Анкарат повторил ответ Правителя вслух, Тория выдохнул, заговорил – и слова шипели, как облезающая чешуя:

– Раз тебе не разрешили ритуал, никакого сговора между нами не будет, прости уж.

Так самодовольно, что захотелось ударить. Как он смеет, убил собственного отца, получил власть через сговор с врагами – может, и следовало всё это выплюнуть Тории в лицо, или ударить, или – лучше всего – позвать силу этой земли, напомнить, кто главный на самом деле.

– На самом деле, – сказал вдруг Дарэш, голос такой близкий, что по воздуху побежала рябь, – главный здесь – твой отец. Он отдал землю этому типу. Не забывай.

Да, отдал, но справедливо ли?

«Есть разница? Скорей бы отправиться дальше».

Анкарат не стал отвечать Дарэшу, а Тории сказал:

– Мы с Амией не расстанемся.

Тот развёл руками плавным, летящим движением:

– Ну, попытайтесь. В ближайшие дюжины это будет несложно, а когда ты уйдёшь?

После этого разговора Амия рассердилась на брата, клялась, что его решение ни на что не повлияет, – но открыто перечить не стала. Больше не обнимала Анкарата при чужих, не скользила с ним рядом по коридорам или дорожкам дворцового сада. Зато присылала записки, сперва похожие на первые письма, но с каждой новой всё более бесстыдные, страстные, назначала места тайных встреч – в утонувшем в цветах маленьком доме у городских окраин, в чайной возле резного моста над рекой, в одной из портовых лавочек, где можно было устроиться в саду на крыше, пить вино с цукатами и наблюдать за кораблями. Каждая встреча сгорала слишком лихорадочно, быстро, каждая приближала разлуку.

Рассвет отцветал, разгоралась Сердцевина, кораблей в порту становилось всё больше. Самый приметный прибыл из Изумрудной Печати. Крутобокий, огромный, борта украшены массивными сферами самоцветов.

– Как те, что в земле, – сказал Дарэш задумчиво, – и те, что идут из наших каньонов. Только молчат.

Печать покупала у Сада зерно, фрукты и овощи, вино и мёд, их дружба была тесной и давней. Аметран предупредил, что во время визита все должны быть осторожны, лучше всего – поставить посты во дворце.

– Будет выглядеть жутко, – возразил Анкарат. – Если Тория скажет, как собирался, что Сад-на-Взморье решил объединиться с нами, позвал нас по доброй воле, никто ему не поверит.

– Нам не доверие их нужно. Нужно, чтобы всё прошло спокойно, – возразил Аметран, – они уже всё знают.

Решение Правителя сделало его приказы необязательными для Анкарата, и в день прибытия гостей он отправился в порт вместе с Амией, первым увидел корабль и людей Печати. Амия смеялась: ваш военачальник боится зря, они не воины, а торговцы, волноваться не о чем. Но и корабль, и люди – всё казалось таким непонятным, чуждым. Жители Сада-на-Взморье будто продолжали движение ветвей, лоз, ветра над кронами и водой. Люди Печати же казались созданными из совершенно другой, незнакомой породы, вылепленными из широких брусков красной глины или вытесанными из камня. Степенные, тяжёлые движения, каждый шаг выбивает пыль, каждый взгляд – отпечаток. Это тревожило, и это будило жажду: какая она, их земля? Как звучит, что ответит на призыв крови?

Если, конечно, воля земли поведёт их так далеко.

В эти знойные дни, одновременно лихорадочные и безмятежные, полные ожиданием одновременно иссушающим и тревожным; дни, рассечённые тренировками Отряда и будущих новых звеньев – дворец для этих тренировок не годился, и места для них приходилось искать за пределами города; дни, переплавленные и размеченные знаками Килча, – в эти дни Анкарат слушал солнце внимательнее, чем прежде. Пытался услышать ответ: как далеко прольётся его сила, как долго продлится поход? Когда он исполнит судьбу и станет свободен? Но с каждым восходом голос солнца звучал всё слитнее с голосом Сада-на-Взморье, сотен и тысяч его сердец, и эти сердца стучали: «Останься, останься». Иногда эхо этого стука Анкарат слышал и в сердце Амии, видел отблеск Проклятья в её глазах – золотой и тоскливый. Но вслух она ничего подобного не говорила. Нет, Амия ждала исполнения его судьбы.

«Что за свободу ты ищешь? – спрашивал Дарэш. – Что сделаешь, когда получишь её? Женишься на этой девушке, станешь жить в белом городе, среди цветов, птиц, людей, которые тебя боятся? Сам знаешь, это не для тебя. Твоя судьба и есть наша свобода. Другой не будет».

Будет. Что-то другое есть, точно есть. А что – узнаю, когда это время наступит.

Люди Печати пробыли во дворце целую дюжину. Простились с прежним градоначальником в Святилище, поздравили Торию, ритуальные речи торговцев тянулись медленным, вязким бретением предназначенной власти – потоком. Привезли множество чудны́х даров – одежды и ткани, украшенные крупными самоцветами, расшитые металлической нитью и от того похожие на доспехи; механическая птица в шипастой клетке для Амии – умеет красиво петь, в горле прячет отравленную иглу (Дарэш бросил: «Подходящий подарок»); целые россыпи драгоценностей в узорных чашах. Почти так же церемонно, как с Торией, говорили эти люди и с Аметраном. Передали Правителю несколько запечатанных писем и громоздких тёмных сундуков с позолотой. Город Старшего Дома они называли Городом Огня и Солнца. Иногда Тория поправлял их: «Город Старшего Дома», – и смотрел то на Аметрана, то на Анкарата, то на кого-нибудь из Отряда – заметили? Услышали? Но чаще всё-таки забывал – наверное, такое название было принято между Печатью и Садом.

Визит прошёл спокойно. Если перемены и удивили послов, виду они не подали – или удивление это сложно было прочесть на их крупных, почти неподвижных лицах, в медленных глазах. Когда крутобокий корабль, груженный фруктами и зерном, отправился к Печати, Аметран вызвал Анкарата к себе. Сказал: не поверили, что это добровольный союз, что здесь мы остановимся. С этого дня будут готовиться к нашему приходу. Или готовятся уже давно. Знаю: ты волен поступать как хочешь, своей жизнью не дорожишь, но если тебе важны твои люди, не вздумай атаковать Печать так же, как этот город. Я подготовлю план, обсудим заранее.

Сердцевина тогда только разгоралась, Амия ждала, и Анкарат не стал тратить время на спор. А после Иртрана рассказал: кто-то из предков Аметрана пришёл из Печати, военачальник и правда немало знает об этом городе. Анкарат рассмеялся: вот, значит, почему у него такие застывшие глаза, такой голос! Но подумал: может, и стоит его послушать.

Слушать приходилось и Килча. Слушать, смотреть на знаки. Наблюдать, как вода в обрядовом круге меняет цвет на янтарный или кровавый. Как воздух плотнеет, струится плавленым оловом, как белая кость дворца