Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

Запрыгнув на стол, ворона бочком засеменила ко мне. И как кошка потёрлась головой о мою руку. Я улыбнулся и погладил её по шее.

— Смотрю, понравилось тебе в парке, бродяжка. — Я прищурился, обдумывая неожиданную мысль. — А давай-ка тебя к делу приспособим. Хватит уже скитаться, будешь приносить пользу.

Это Кижу надо объяснять задачу, а с птицей всё гораздо проще. Потянулся через эфир, вложил ей в голову простые конструкты-приказы, и всё. Ни уговоров, ни просьб, ни уточнений. Теперь ворона станет следить за усадьбой, патрулируя территорию и поднимая шум, если найдёт нарушителя с дурными намерениями.

— Всё, лети, птаха.

Снова каркнув, ворона хлопнула крыльями, взлетела и исчезла среди ветвей дуба. Вот и чудненько — особняк теперь под надзором недремлющего стража.

* * *

Мои тихие посиделки были нарушены неожиданными гостями. «Ловчая сеть» предупредила об экипаже, въехавшем через каретный проезд во внутренний двор особняка. И тут же уточнила: приехали не гости, а гостья. Девушка, или молодая женщина, с моего места не разобрать, кто именно. У неё был достаточно сильный Талант, экранирующий «сеть». Но вот герб на карете я разглядел — ко мне пожаловал кто-то из Голицыных.

Из особняка появился Васька, собирающийся доложить о визите. Я кивнул ему издалека, упреждая вопрос, и камердинер тут же исчез. А через пару минут на дорожке показалась Софья Голицына. В том же платье, что я видел её на балу после коронации. Так-так, значит, домой она не заезжала. Интересно, что такое стряслось?

— Константин Платонович! — Голос Софьи едва не срывался в истерику. — Только вы можете помочь. Она пропала! Пропала!

Её колотило, будто в лихорадке. А шлейф эфира вокруг был полон «перегара» от недавнего неаккуратного колдовства. И дрожал, как мелкая лужа от близких шагов чудовища.

— Сядьте! — я почти силой заставил её опуститься на стул. Сунул стакан с водой в руки и приказал: — Пейте! До дна.

Пока она пыталась справиться дрожащими руками со стаканом, я зачерпнул силу и «дунул» на неё. Вымывая порченый эфир и стабилизируя пульсирующий Талант. То ли фокус удался, то ли помогла вода, но Софья смогла взять себя в руки и успокоиться, хотя бы внешне.

— А теперь рассказывайте всё с самого начала. По порядку.

Сбиваясь, княжна начала говорить. Несколько раз по ходу дела я заставлял её выпить ещё воды, когда голос снова начинал дрожать.

— Вы помните мою младшую кузину? Анну Голицыну. Девочка с очень сильным Талантом, надежда рода. Она тоже была на балу в честь коронации — мы посчитали, что это отличный повод вывести её в свет. Но после полуночи я потеряла её…

У Софьи дёрнулось веко. Она стиснула в пальцах стакан, отчего по стеклу побежали трещины. Не дожидаясь, пока она порежется, я забрал почти разбитый стакан у неё и кивнул.

— Продолжайте.

— Я подумала, что она заговорилась с кем-то из гостей. Ну, знаете, как это бывает. Замуж Анне, конечно, рано, но…

— Вы её так и не нашли?

Княжна покачала головой.

— Когда её отсутствие затянулось, я позвала Николеньку. Но мы так и не смогли её отыскать. Гости уже начали разъезжаться, а Анна так и не появилась. К нам подошёл Алексей Орлов, чтобы узнать причину волнения. Он сначала улыбался, мол, ничего страшного, может, уехала домой. Ушёл, а через четверть часа вернулся обеспокоенный — Анна не покидала Кремль, но в залах, где могли быть гости, её не было. Затем появился Григорий Орлов, который привёл сударя Шешковского. Тот приказал всем отойти и долго ходил по бальному залу, будто собака по следу. А затем заявил: зовите князя Урусова, это по его части.

Да ёшки-матрёшки, называется, хотел тихо позавтракать! Уж не знаю, что там вынюхал Шешковский, но тут явно не банальное похищение или что-то подобное.

— Вы же поможете, Константин Платонович?

— Помогу. Едемте немедленно.

— Я для вас…

— Перестаньте, Софья. Сейчас надо думать о вашей сестре, обо всём прочем поговорим после.

Я взял девушку под руку и довёл до её кареты. На ходу сворачивая «ловчую сеть», но так, чтобы быстро развернуть на новом месте.

В последний момент в карету запрыгнул Мурзилка. С сердитой мордой и поднятым трубой хвостом. Уселся рядом со мной и недовольно мяукнул.

А вот это, судари и сударыни, уже серьёзно! Явный признак, что пропажа девушки проходит по моему «ведомству». Мурзилка ни за что бы не променял сон и сметану на какую-нибудь ерунду вроде банального похищения. Тут наверняка замешана какая-то неведомая пакость, связанная с некромантией.

* * *

Звуки шагов разлетались по пустым бальным залам гулким эхом. На ходу раскидывая «ловчую сеть», я следовал вместе с Софьей и Мурзилкой за лакеем. Нет, никаких следов мёртвых я не чувствовал. Так, скорее общий фон давнишних убийств, настолько старых, что их следы почти развеялись.

— Прошу сюда, — лакей поклонился и распахнул перед нами дверь.

В небольшой комнате нас ждали четверо. Николай Голицын, вытянувшийся с нашей прошлой встречи, но всё ещё угловатый подросток. Только лицо у него стало намного старше — ноша главы княжеского рода оказалась совсем не легка. Алексей и Григорий Орловы в генеральских мундирах, при орденах, но с беспокойством в глазах. И Шешковский, сидевший на стуле в углу, выглядевший скорее расслабленным.

Первые трое тут же вскочили и двинулись мне навстречу, пытаясь заговорить все разом.

— Погодите, судари. — Пришлось остановить их, подняв руку. — Не надо лишних слов. Николай Алексеевич, — я кивнул Голицыну, — приложу все усилия, чтобы найти вашу кузину. Позаботьтесь о сестре, пожалуйста, а я должен переговорить со Степаном Ивановичем.

Оставив Софью с братом, я кивнул Орловым. С ними — после, всё равно они не помощники в этом деле. А вот к Шешковскому есть отдельный разговор.

— Рассказывайте, Степан Иванович. Почему вы решили, что это по моей части?

— Вы же знаете, Константин Платонович, у меня Талант магодава. — Орловы, услышав такую новость, непроизвольно отодвинулись от него. — Не такой сильный, как у фон Катте, но всё же. Я очень хорошо различаю чужие эманации. А там, — он указал на дверь, — я почувствовал что-то такое… Эм, не знаю, как сказать, холодное и вязкое, как кисель.

— Какая связь со мной?

— Ну, — Шешковский отвёл взгляд, — это явно не Талант. По крайней мере, не