Эвис: Заговорщик - Василий Горъ

Тина весело рассмеялась:

— Это было при мне, на приеме у Лайвенского Пса, когда вашего отца пыталась совратить Шалия ар Витзер. Пока она просто строила ему глазки и лишь игрой цветов[1] намекала на то, что стоит ему проявить чуть больше настойчивости, как неприступная крепость падет, он делал вид, что эти знаки не по его душу. А когда она, слегка перебрав, подошла к нему, только-только закончившего танцевать с вашей матерью, и, показав пальчиком на пирожное, заявила, что «вон та прелестная розочка так и жаждет твердой мужской руки», он «сокрушенно вздохнул» и поделился с ней таким вот жизненным опытом.

— Боюсь представить себе выражение ее лица! — ухмыльнулся я. А затем вернулся к аргументу. — Так вот, о пирожных: на мой взгляд, вы и красивая, и вкусная. Поэтому, представляя свой род в будущем, я вижу вас «левой» рукой. В смысле, советником.

Женщина не захотела изображать ни удивления, ни невероятной радости. И обещать оправдать мои надежды тоже не захотела — ограничилась пристальным взглядом в глаза и коротким кивком. Но счастья в этом взгляде хватило бы на десятерых:

— Буду…

И лишь после этого «вспомнила» о первой половине комплимента:

— Да, я чувствую, что вы видите во мне и умную, и красивую женщину одновременно. А это важно даже для такой бездушной, расчетливой и мстительной стервы, какой я была до встречи с вами.

— Как говорил отец, «Человек должен быть похож на зеркало. Если ему улыбаются — отражать улыбку. Если бьют — отвечать ударом на удар».

— Мудро! — видимо, повертев в голове эту цитату, согласилась она и лукаво посмотрела мне в глаза. — Значит, я имею полное право отвечать заботой на заботу, верно?

— А я могу вам это запретить? — отшутился я. И, поймав мысль, которая последние пол кольца вертелась где-то на краю сознания, напомнил: — Да, вы, кажется, что-то говорили про Торрен и торренских наемниц?

Тина кивнула:

— Хорошо, что напомнили. Подумайте, пожалуйста, вот о чем: рано или поздно у наших девиц появится потребность блистать. Успею я до этого времени довести до ума их манеры, или нет, знает одна Пресветлая. Но в любом случае с момента выхода в свет их будут разглядывать более чем пристрастно. И когда обнаружится, что корней, прослеживаемых в Маллоре, у них нет, к вам начнут относиться, скажем так, хуже, чем могли бы: ведь получится, что вы приняли в род и вывели в свет лилий! После этого любое действие или фраза, произнесенная нашими девочками, будут перевираться в разы сильнее. Тем самым, ухудшая отношение благородных к роду Эвис. Согласны?

— Пожалуй, да.

— С другой стороны, где именно находился глава рода Эвис, пока отсутствовал в Лайвене этим летом, не знает никто, включая мою маму. Ведь перед тем, как приехать на заимку, мы могли по какой-либо надобности заехать в Торрен. И объездить пару-тройку сумасшедших полуночниц. Как вы будете выглядеть в таком случае, представляете?

— Учитывая культ силы, царящий в этом королевстве, очень даже неплохо! — сказал я. — Ибо торренки, даже из самых захудалых родов, никогда не пойдут к слабому даже старшей женой! Опять же, желающих прицепиться к ним будет куда меньше. Ибо схлопотать нашейным или набедренным ножом в глаз, да еще и без всяких объяснений, куда менее приятно, чем быть просто ославленным на весь Маллор.

— Вот именно! — воскликнула она. — Чистокровных торренок в Лайвене немного, поэтому мы ничего не потеряем. А вот приобретем многое: во-первых, любая ошибка, совершенная при выходе в свет Дарующими и Майрой, будет списываться на их дремучесть. Во-вторых, образ мужчины, сумевшего обуздать сразу несколько инеевых кобылиц[2], будет поддерживать интерес к роду Эвис, а значит, привлечет в него представителей побочных ветвей Младших родов. Ну, и, в-третьих, на дороге мужчина, две сопровождающие его дамы и три ненормальные торренские наемницы будут выглядеть куда опасней, чем один мужчина и пять женщин. Хотя бы для самых тупых разбойников…

Мысль была более чем здравой, поэтому я оглядел Тину уважительным взглядом и заключил:

— Что ж, совет принят. Значит, гонять по утрам мне придется… всех!

[1] Игра цветов — система использования различных аксессуаров вроде платков, заколок, мушек и т.д. для флирта с представителями противоположного пола.

[2] Инеевая кобылица — одно из прозвищ воинственных северянок. Второе — сумасшедшая полуночница.

Глава 20

Глава 20.

Восьмой день первой десятины второго месяца лета.

Вэйлька растолкала меня за стражу с лишним до рассвета громким шепотом, который обжигал безумной ненавистью:

— Кто это был, Нейл⁈

— Шэнги Кровавый Орел и его шайка… — далеко не сразу догадавшись, о чем она спрашивает, угрюмо ответил я.

— Их поймали⁈ — непонятно как удерживаясь от перехода на крик, дрожащим от гнева голосом продолжила она.

Почувствовав, что девушка на самой грани и вот-вот сорвется, я сел, посмотрел ей в глаза и постарался ощутить как можно более яркое удовлетворение содеянным:

— Я их убил! Всех до единого!

— Убили? — переспросила она, то ли еще сомневаясь, то ли боясь поверить.

— Да.

— Всех?

— Да.

— Вы?

— Да.

Дарующая метнулась вперед, порывисто обняла меня за шею и опрокинула навзничь:

— Нейл, я тебя люблю!!!

Трясло ее страшно. А вместо привычного теплого и уютного жара от нее все ощутимее начало потягивать холодом. Еще не злым, но уже очень и очень неприятным. Пришлось отвлекать:

— Успокойся, маленькая, они уже в Бездне. А сжигать человека, которого ты вроде как любишь, пока еще не за что…

Не сразу сообразив, что я имею в виду, девушка попыталась отстраниться, но я ей не позволил:

— Не отпущу, пока не успокоишься: лучше пусть будет плохо мне, чем остальным!

— Нейл, вы…

— Раз уже назвала меня на «ты», значит, продолжай! — старательно отвлекая ее от мыслей об Альке, буркнул я.

— Я просто…

— Ты — моя личная Дарующая, или торговка с Закатного рынка, у которой я по пути из Дуэльной школы купил пирожок?

— Я…

— Перестань брыкаться, все равно не вырвешься! — рыкнул я ей на ухо, и попробовал достучаться до сознания: — Ты меня любишь?

— Ну-у… да!

— Хочешь мне навредить?

— НЕТ!!!

— Тогда закрой глаза, почувствуй мою душу и согрей ее своим Даром!

Закрыла. Прижалась. И хрипло