Князь Беркутов-Туманный. Привратник (Щегол-9) - Василий Горъ

— Ну да, пожалуй, в описанном варианте развития Дара выбрасывать бешеные деньги на Искры Кошмаров абсолютно бессмысленно. Но ведь есть и другие варианты? Насколько я знаю, в настоящее время многие молодые Одаренные отказываются от традиционных методик развития в пользу более современных, а значит, в самом ближайшем будущем дорастут до Кошмарных рангов. Так, может, стоит им немного помочь?

— Не вижу никаких проблем… — «после недолгих раздумий» заявил я и отправил мяч на поле наследника престола: — Если Михаил Владимирович сочтет целесообразным выставить эти Искры на торги, то я их ему передам.

Воронецкий пожал плечами и сказал, что можно попробовать. При этом от него веяло настолько концентрированным равнодушием, что добрых три четверти присутствующих подобралось и сделало вывод, к которому мы их неявно подталкивали. А дворянин, задававший вопросы, рискнул озвучить… хм… одну половину догадки:

— Получается, что вы эти умения уже «разогнали»?

Я насмешливо фыркнул и сказал чистую правду:

— Открою страшную тайну: в моей Стае «городских» Одаренных нет. И воюем мы ни разу не на словах. Поэтому умения с заниженными потолками развития в наших арсеналах отсутствуют, как класс.

— Тогда на что надеются Бредихины? — выкрикнул какой-то торопыжка, сообразил, что может влететь по-крупному, торопливо извинился и вежливо представился.

Этот вопрос тоже относился к категории нужных, поэтому Цесаревич не разгневался, а я начал вполне серьезный ответ с шутки:

— О чем вы, право? Его гнетет Ужасная Обида, а это чувство отключает разум и здравый смысл. Кстати, обращусь-ка я к нему через вас. Ибо понимаю, что иначе не буду услышан: Иннокентий Ярославович, я надеюсь, вам хватит мужества прибыть в мои владения вместе с теми Одаренными, которых ваша жадность и скудоумие обрекли на бесславную смерть? Даю слово, что встречу вас и вашу родовую дружину лично, не стану бегать от вашего «возмездия» и даже соглашусь заменить межродовую войну дуэлью. В том случае, если в вас вдруг проснутся честь и достоинство, пребывающие в летаргическом сне, или ваша родня передумает умирать ради ваших амбиций и в кои-то веки заставит вас поработать не языком, а Даром. Говоря иными словами, двадцать шестого октября в ноль часов ноль минут я и моя родовая дружина будем ждать вас на площадке, которую уже заливают на границе моих родовых земель. Ни минирования, ни других неконвенциональных «сюрпризов» можете не ждать — я воюю так же честно, как строю отношения с друзьями или деловыми партнерами. Кстати, считаю должным предупредить, что вокруг этой площадки вот-вот установят хорошо заэкранированное съемочное оборудование, а перед началом схватки начнут прямую трансляцию в Сеть: мне настолько надоела мелкая и грязная возня вокруг моего рода, что я решил ПОКАЗАТЬ всем желающим отщипнуть кусок от моего пирога, чем это чревато. И последнее: рискнете явиться в любую другую точку моих владений или хотя бы поцарапаете любого моего простеца — я возьму вас живьем, лишу Искры, уведу в Пятно и скормлю Кошмарам…

Следующие несколько вопросов оставили ощущение гадливости. Де-юре «ораторы» жаждали узнать, насколько обоснованы претензии Бредихина, почему я так уверен, что смогу победить «древний род потомственных вояк», и не надоело ли мне постоянно нарушать «традиции, проверенные веками». А де-факто они пытались либо воспевать невероятные возможности этого рода, либо завуалированно доказывали, что мне, вчерашнему мальчишке, только-только «дорвавшемуся до власти», не с чего так пыжиться. Я заранее знал, что так и будет, поэтому нисколько не напрягался — спокойно отвечал даже на самые гнусные инсинуации и с помощью Дайны выставлял своих оппонентов то недоумками, то подлецами, то лжецами. А потом пресс-атташе Цесаревича подняла с места главного редактора сетевого издания «Молодежные новости», и дохленький Гридень лет пятидесяти, вежливо представившись, изобразил из себя заступника слабых и обездоленных:

— Ваше Сиятельство, насколько я знаю, вы взяли в род Полину Сергеевну менее года тому назад и чуть ли не с первых дней начали ставить на несчастной девочке жуткие эксперименты. Да, вам пока везет — жертва экспериментов все еще жива и вынужденно развила Дар до первого-второго Кошмарного ранга, что наверняка сказалось на ее энергетике не самым лучшим образом. Но вы рисковали, рискуете и наверняка продолжите рисковать жизнью несчастного ребенка до тех пор, пока не загоните его в могилу. Скажите, вас совесть не мучает?

Этот монолог взбесил не меня, а Птичку — она подалась вперед, жестом попросила разрешения ответить, дождалась подтверждающего кивка, поймала взгляд охамевшего щелкопера и холодно ощерилась:

— Антон Аникеевич, пересядьте, пожалуйста, во-он на тот ряд кресел — после пресс-конференции я заставлю вас принять вызов на дуэль и убью, так как вы посмели раззявить пасть на моего горячо любимого старшего брата.

Он побледнел, открыл рот, чтобы объясниться, но поймал слабенькое оглушение и заткнулся. А злобствующая девица обвела зал тяжелым взглядом и презрительно поморщилась:

— Чуть менее года тому назад я перешла в род Беркутовых-Туманных, обрела настоящую семью и стала жить полноценной жизнью. Говоря иными словами, на мне никто не экспериментировал — мне разрешили тренироваться в режиме, в котором тренировался весь ближний круг моего брата, и ходить с ним в рейды. В результате я честно заслужила место в его Стае и считаю это достижение самым важным в своей жизни. А теперь скажу несколько слов о совести, так кстати упомянутой господином Прониным. Знаете, в Пятне я чувствую себя в разы комфортнее, чем тут, в Большом Мире. Ведь там нет ни подлости, ни лицемерия, ни продажности, ни всего того, чем человечество «обогатило» Жизнь. То есть, любой Одаренный зверь — смертельный враг, но враг честный. А тут, в обществе Венцов Творения, нет ничего настоящего — почти каждый из вас способен ударить в спину, подставить, оболгать или предать кого угодно, а потом спокойно договориться с совестью. Или даже не вспомнить о ее существовании. И это вызывает сразу два сильнейших чувства: омерзение и желание жить одной Стаей. Делайте выводы…

Первые несколько мгновений после этого заявления Полины публика тихо обтекала, наливалась дурной злостью и… косила взглядом то на меня, то на кресла для «крутых дуэлянтов». Потом — по уверениям ухохатывавшейся Дайны — нашла идеальный способ выкрутиться из сложившейся ситуации без репутационных потерь и быстренько убедила себя в том, что обижаться на мнение подростка, «еще не видевшего жизни», абсолютно бессмысленно. А