Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

Из другой комнаты, и в самом деле, показались двое дюжих гвардейцев-преображенцев, бросавших на Пушкина грозные взгляды.

— Ваше Высочество, позвольте представиться — Александр Сергеевич Пушкин, — совершенно спокойно произнес поэт, уверенно выдерживая злой взгляд мальчишки. Честно говоря, спокойствием Александру далось совсем не просто. Больше всего хотелось сейчас схватить цесаревича в охапку и дать ему как следует ремня, чтобы привести в чувство и научить вежливости. — Его Величество попросил меня быть вашим новым наставником. Уверен, что он уже предупреждал вас об этом.

Константин молча поднялся, насупившись, смерил взглядом Пушкина.

— Батюшка говорил, — наконец, он выдавил из себя.

— Хорошо, Ваше Высочество, очень хорошо. А теперь позвольте спросить, почему вы прогуливаете занятия? По распорядку, утвержденному государем, именно сейчас вы должны заниматься историей Отечества.

Пушкин, конечно же, понимал, что их знакомство начинается не очень хорошо, и мальчик с легкостью может его возненавидеть. Однако идти у него на поводу он и не думал.

— Почему вы молчите, Ваше Высочество? Занятие историей Отечества крайне важно для будущего императора, или у вас имеется другое мнение?

Сейчас важно было вызвать мальчишку на диалог, наладить хотя бы какое-то общение. Александру нужен был хоть какой-то отклик, чтобы «зацепиться», а потом и «оттолкнуться» от него.

— Не хочу… — цесаревич нахмурился. — Скучно там. Лучше в солдатики играть или на корабле кататься.

Едва услышав это, Пушкин чуть не вскрикнул от радости. Скука! Вот то, что ему и нужно, чтобы расшевелить наследника престола. Ему нужно было лишь избавить цесаревича от скуки на занятиях, чтобы вызвать интерес, а вместе с ним и заслужить уважением и авторитет.

— Говорите, история Отечества скучна, Ваше Высочество?

Цесаревич хмуро кивнул.

— А хотите я докажу вам обратное? — хитро улыбнулся поэт. — Хотите, я прямо сейчас докажу вам, что история нашего Отечества — это наиинтереснейшее в мире занятие, которое навсегда вас избавит от скуки? И, если я не прав, вы снова вернетесь к своим солдатикам…

— Хочу.

Пушкин кинул на дверь, предлагая выйти в коридор.

— Прямо сейчас, Ваше Высочество, я предлагаю вам перенестись во времена благородных рыцарей, свирепых завоевателей и, конечно же, тайных сокровищ…

Заметив зажегшийся в глазах цесаревича огонек любопытства, Александр удовлетворенно кивнул. Рассказы о грозных рыцарях, неприступных замках и жестоких разбойниках никого не могли оставить равнодушным, а особенно скучающего юнца, которым, без сомнения, и являлся Константин. У Пушкина как раз было кое-что припасено для такого случая из его богатого педагогического опыта.

— Знаете ли вы, Ваше Высочество, что этот дворец полон тайн? За позолотой его роскошной лепнины, великолепным убранством скрывается множество секретных ходов, которые еще помнят великим российских императоров и императриц. Где-то здесь, совсем рядом с нами, за стенкой может красться искусный шпион или даже отравитель…

Стоявшие за спиной цесаревича гвардейцы тут же «возбудились». Схватились за рукояти сабель и начали «обшаривать» стены коридора подозрительными взглядами. Не отставал от них и сам Константин, взгляд которого тоже «прилип» к ближайшей стене.

— Может быть где-то здесь хранятся потерянные сокровища, по легенде спрятанные великой императрицей Екатериной много — много лет назад…

С трудом скрывая улыбку, Александр продолжал рассказывать одну из многочисленных легенд Петербурга, которых знал сотни и сотни. Восторженный поклонник величественного города, он мог бы с легкостью заткнуть за пояс любого из молодых экскурсоводов и знатоков истории Санкт-Петербурга.

— В этой зале есть одна неприметная ручка, о которой мало кто знает. И если ее особым образом потянуть вниз, то прямо в стене откроется дверца…

На глазах у открывшего рот цесаревича, Пушкин быстро подошел к стене и неуловимо коснулся гипсовой лепнины, причудливо тянувшейся от пола к потолку. Тут же в стене появился темный проем.

— Как, Ваше Высочество, хотите почувствовать себя первооткрывателем?

Конечно же, этот проем не вел ни в какой тайный и всеми забытый ход, а был всего лишь переходом между комнатами и использовался слугами. Об этих ходах в будущем экскурсоводы часто рассказывали посетителям Зимнего дворца, в красках описывая внутреннюю жизнь императорской четы.

— Ой! — Пушкин вдруг громко вскрикнул и, нагнувшись, показал всем небольшую золотую монетку с необычными надписями, которую только что незаметно вытащил из своего кармана. Это был самый настоящий испанский дублон, несколько сундуков которых они с товарищами привезли из тайника ордена Розы и креста. — Видите, Ваше Высочество⁈ Я же говорил про сокровища.

Мальчишка чуть не подпрыгнул на месте, желая в тот же самый миг рвануть в этот проем. Об гвардейца, не сводившие жадных глаз с золотой монеты, тоже не скрывали своего желания пойти и поискать точно такие же золотые монетки.

— А ведь это все наша история, Ваше Высочество…

Теперь Пушкин точно знал, как ему нужно будет строить воспитание, да и обучении тоже, юного цесаревича.

Глава 32

Первый камешек

* * *

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных.

Как пролетела следующая неделя, Пушкин не заметил. Проводя целыми днями с цесаревичем, он часто оставался ночевать во дворце. Как справедливо заметила супруга, дети уже стали забывать его. Но что можно было сделать? Ему выпал исторический шанс повлиять на будущее не просто страны, а целой цивилизации. И упустить этот шанс было просто преступно.

— Ничего не поделаешь, я должен, — бормотал Александр, корпя над бумагами. Сегодня ему удалось выбраться домой, но этот день пришлось провести за работой. — Ташенька, прости…

Задержав взгляд на уже остывшей кружке с травяным отваром, что около часа назад принесла супруга, поэт грустно улыбнулся. Больше всего на свете сейчас ему хотелось послать к черту все заботы, и пойти к ней, к детям, но он не мог.

— Прости… Я должен хотя бы попытаться сделать из него настоящего правителя. Должен, Ташенька, должен. Нам нужен не просто хороший человек, а настоящий правитель.

Пушкин со вздохом отвернулся и снова склонился над своими бумагами.

— Просто хорошего человека России-матушке мало, ох как мало. Просто хороший человек для России даже страшен, преступно опасен. Сколько уже таких было… хороших, добрых людей, после которых страна десятилетиями захлебывалась кровью.

При этом неуклюже дернул пером и посадил некрасивую кляксу, залившую несколько строчек письма. Правда, на это даже бровью не повел. Задумался.

— К примеру, Николай Второй — добрый ведь, хороший, честный?

Покачал